Ида МИЛЛЕР (г. Москва) ТЕБЕ ВИДНЕЕ

1

День не задался с самого утра. Начнем с того, что у меня сломалась машина — просто не завелась. Пришлось добираться до работы на автобусе. Почти пятьдесят замечательных минут я провел зажатым к запотевшему от прошедшего дождя стеклу, окруженный такими же трудягами разного возраста, но фактически одного социального положения. Слева от меня в узком промежутке свободного пространства стояла девочка лет четырнадцати. Ей повезло немного больше, и она хотя бы могла спокойно держаться за желтый поручень, пользуясь невысоким ростом. На ее голове были огромные голубые наушники, из которых на весь автобус играла музыка. В последний раз такую отборную попсу я слушал в геленджикской маршрутке лет пятнадцать назад. Мне и еще нескольким представителям «офисного планктона» подфартило ждать своей остановки в компании этой девочки, и нам, как никому другому в автобусе, было отчетливо слышно что-то такое:

«Бейби-бейби-бейби, у-у-у! Бейби-бейби-бейби, у-у-у!» — сладко завывал парнишка, и я вспомнил, что когда-то с этой песней уже сталкивался. Но если меня строки данной композиции окунули в прошлое, то мои вынужденные соседи недовольно переглядывались, как будто телепатически пытались договориться, кто именно должен сделать школьнице замечание. Видимо, они слишком долго тянули жребий. Девочка сорвала наушники, посмотрела в окно, и словно змея ловко просочилась сквозь ряды бабушек, дяденек в костюмах и тетенек в кожаных куртках, а потом выпрыгнула на ближайшей остановке.

В то время как мои братья и сестры по несчастью, кто с облегчением, кто со злостью, вздохнули, я продолжал вспоминать, что за период моей жизни был связан с этим одноразовым попсовым шедевром.

В офис я пришел уже изрядно озлобленным. Мало того, что я не успел связаться с моей ремонтной службой для машины, так еще и эта дурацкая песня засела в голове. Пока добрался до главного входа, меня успел окатить очередной шквал холодного, почти зимнего, дождя. Я смог прикрыться кожаным портфелем, но с носа и подола куртки все равно текло.

В лифте я встретил девушек из соседней компании, которые, хихикая, попивали кофе. Я с завистью смотрел на эко-стаканчик с черной пластиковой крышкой, где теплился ароматный источник бодрости и хорошего настроения.

Думая о кофе, я вспомнил, что забыл о песне, и она тут же опять приклеилась к языку. В свой кабинет я пришел уже вовсю напевая несчастную композицию, потому что иначе она бы от меня не отстала.

— Бейби-бейби-бейби! — снял куртку и повесил в шкаф на вешалку, и плевать, что с нее капает дождевая вода.

— У-у-у! — включил чайник и стал рыться в тумбочке в поисках пакетика чая или порционного растворимого капучино.

Даже не включая компьютер, чтобы проверить рабочую почту, я с кружкой в руках смотрел из окна офиса, мысленно окунувшись в какие-то далекие дни. За стеклом царила осенняя вакханалия. Машины разъезжали по лужам, поднимая целые волны и норовя обрызгать пешеходов. Испарения воды и выхлопных газов поднимались высоко в небо, смешиваясь с дымом из огромной заводской трубы на горизонте. В офисных зданиях напротив нашего потихоньку на этажах зажигался свет, люди подтягивались на свои рабочие места, чтобы зарабатывать и тратить, зарабатывать и тратить… Капитализм и индустриальная романтика. Красота!

— Бейби-бейби-бейби! — зачем-то опять спел я вслух, и тут же увидел в отражении окна лицо своей коллеги.

Я едва не выплюнул кофе на пол, и, наверное, покраснел от стыда, потому что почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Виктор Иванович, с вами все в порядке? — одновременно обеспокоенно и холодно спросила меня Ольга Владимировна.

Попытался что-то ответить, но вышел лишь кашель, видимо жидкость не в то горло попала. Я поставил горячую кружку на стол и сильно постучал себя кулаком в грудь.

— Доброе утро, вот заполненная документация. Я все прошила и разложила по номерам, — она плюхнула на стол целую гору бумаг, аккуратно разделенную цветными зажимами и скрепками на более мелкие пачки.

— И когда вы все успеваете?

Она сдержанно улыбнулась. Я задаю ей этот вопрос едва ли не каждый день и уверен, что она скоро начнет меня за него бить.

Ольга Владимировна — моя подчиненная. Симпатичная высокая блондинка. Двадцать шесть лет. Вроде одинока. Всегда носит строгие очки в черной оправе и брючные костюмы. Мы работаем уже три года, и более ответственного сотрудника у меня еще не было. Она мало того, что всегда все помнит и знает, так еще и делает работу вовремя и никогда не подводит со сроками. Ольга — настоящая карьеристка. Возможно, я просто никогда не видел другую ее сторону, даже на корпоративах она ведет себя сдержанно, и танцует только если ее кто-то пригласит, например, ваш покорный слуга. Думаю, она мне не отказывает только потому, что я ее начальник.

И хорошо, что именно я ее руководитель, потому что, поменяйся мы местами, она бы меня тотчас уволила. Не то чтобы я весь такой разгильдяй, но по сторонам смотрю постоянно. Это у меня еще со школы.

Как я вообще занял такую важную должность? Ну, начнем с того, что я не генеральный директор, а всего лишь начальник тендерного отдела. Три года назад у нас сменилось руководство, многих поувольняли, многих приняли. Оказалось, что среди новичков почти никто не разбирается в работе отдела лучше, и меня тут же «повысили», если можно так сказать. Ольге Владимировне не повезло. Она пришла позже других и, грубо говоря, не успела приметить мое место.

— Можно вопрос? — вдруг оживилась моя коллега. — Вам нравится Джастин Бибер?

— Э? — напрягся я.

— Вы сейчас пели песню Джастина Бибера?

— Не знаю… Просто услышал в транспорте, а она приклеилась… — я чувствовал себя нашкодившим школьником, хотя не сделал ничего постыдного.

— Что с вашей машиной? — Ольга ловко перевела тему и нахмурилась.

— Сломалась… — меня как будто мамочка отчитывала, очень странное чувство.

— То есть нам сегодня на моей ехать?

Тут только до меня дошло, что у нас сегодня была назначена важная встреча с представителями заказчиков. У меня по спине пробежали холодные мурашки.

— Боюсь, что так. Или на такси.

— Да никогда в жизни. Кстати, — Ольга достала из-за спины еще одну небольшую пачку бумаг, полистала их и дала мне в руки серую копию какого-то свидетельства с государственным гербом в шапке. — Фамилию сменила. Я сегодня еще сделаю рассылку с корпоративной почты.

— Сменили? — я бегал глазами по листу, и до меня как будто не сразу дошло. — И кто же вы теперь?

— Была Суркова. Стала Панфилова.

— Панфилова, значит… — наконец я дошел по графы, где пишутся фамилии старая и новая. — Стоп. Что?!

Я вскочил с кресла и уперся ладонями в стол. Ольга опасливо прижала стопку бумаг к груди, будто собиралась от меня обороняться. Ее строгий взгляд рассеялся, и на секунду она превратилась в живую удивленную девушку.

— Вы вышли замуж? — зачем-то переспросил я, хотя все было и так очевидно.

— Ну да.

— А мне ничего не сказали?

— Но я не обязана была…

— Как не обязаны! Обязаны! — я снова опустился в кресло. Мне стало невыносимо жарко, и я принялся обмахиваться копией свидетельства из ЗАГСа. — Ничего мне не сказали, стыдоба-то какая. Я же вам ничего даже не подарил!

— Да не нужно мне ничего, Виктор Иванович.

— Цветов не подарил!

— Эти веники только место занимают.

— Деньжат, в конце концов.

— У меня все в порядке со средствами.

— Что там еще на свадьбу дарят? Памперсы?

— Нет, это на выписку из роддома только если.

Я продолжал обмахиваться и в глубине души наслаждался растерянным видом Ольги, которая не знала, как от меня отделаться и уйти работать дальше.

— Виктор Иванович, это моя личная жизнь. Я не хотела афишировать, и все. Сейчас я сделаю рассылку и от половины компании буду получать вот такие вопросы. Мне сегодня и так будет несладко.

— А вы свадьбу устраивали?

— Нет. Просто расписались.

— То есть без белого платья, шампанского, «горько» и каравая?

— Без, — отрезала Ольга, снова превратившись в льдинку.

— Ладно, Ольга Владимировна, — выдохнул я, понимая, что пора возвращаться к работе. — Но я настаиваю на свадебном подарке, поэтому не удивляйтесь, если я вам что-нибудь преподнесу втихаря.

— Не нужно ничего, пожалуйста, — процедила она, забрала свидетельство и поспешно покинула мой кабинет, напоследок напомнив, во сколько нам выезжать.

* * *

Имея — не храним, потерявши — плачем. Это мое жизненное кредо.

Удивительное дело, но меня вдруг такая ревность взяла! Что за Панфилов? Кто такой? Я даже не успел прочитать как его звать и год рождения. Ольга Владимировна никогда-никогда не говорила о своей личной жизни. Я думал, что она из тех, кто хочет состариться в окружении собак и кошек. Но нашелся какой-то Панфилов, который мало того, что смог ее расшевелить, так еще и женился на ней! Немыслимо! То, что я пытался сделать три года, какой-то непонятный мужик сделал на раз-два.

Все эти годы Ольга мне искренне нравилась. Но я не испытывал того, от чего мается подросток. Мне не хотелось писать ей стихи, я не плакал от того, что не гуляю с ней под луной, сердце мое не разрывалось от тоски (наверное, это потому, что мы виделись на работе каждый день, кроме выходных и праздников). Я настолько привык, что Ольга вроде бы только моя, и без задней мысли просил ее задерживаться на работе во время авралов, таскал периодически ее со мной на обеды, индивидуально дарил какие-то подарки на день рождения, Новый год и Восьмое марта. Мне нравилось видеть ее легкую улыбку и смотреть, как она ведет переговоры, а в офисе сосредоточенно делает замечания практикантам. Что это, если не любовь? Но, так как я не проявлял к ней настойчивого романтического интереса, потому что боялся отпугнуть, она, наверное, не думала обо мне как о возможной пассии. Да и нельзя упускать то, что я, быть может, не в ее вкусе. А кто в ее вкусе? Какой-то Панфилов? Да быть не может! Может, он ее обманул? Заставил? Она случайно забеременела, и они были вынуждены пожениться?

Я перебрал все варианты развития события, но самый простой и адекватный пришел в последнюю очередь. Ольга Владимировна просто полюбила какого-то человека. Даже у этой льдинки есть, оказывается, чувства и какая-то жизнь вне офиса.

Уровень моего настроения пал ниже нуля. Даже не столько из ревности, а сколько из любопытства я решил во что бы то ни стало хотя бы разузнать у Ольги о ее муже и обстоятельствах их романа. А еще дико хотелось просто на него посмотреть. Чем он лучше меня?

Ближе к обеду я подгадал момент, когда Ольга с коллегой, с которой делила кабинет, отлучились в буфет, и подошел к ее столу. Рабочее место не содержало ничего лишнего: монитор, папки, канцтовары, кружка с коричневыми разводами от чая. Многие женщины в офисе, да и мужчины тоже, часто ставили семейное фото рядом с телефоном или моноблоком, но это было не про Ольгу Владимировну. Я подергал мышку, чтобы вывести экран из спящего режима, но оказалось, что ее рабочий стол уже третий год подряд украшала стандартная заставка Windows — ярко-зеленая долина на фоне голубого неба. Грустно вздохнув, я увидел, что Оля оставила мобильник на столе, и нажал на единственную кнопку смартфона. Экранчик включился, предложил ввести пароль и показал очередные скучные обои.

Вдруг я почувствовал себя очень глупо. Детектив из меня был не очень, поэтому я быстро свернул свои попытки. Это так не делается. Лезу в чью-то личную жизнь, хотя не имею никакого права. Надо предложить сходить в ресторан или пригласить их на какое-нибудь мероприятие. Ольга — моя сотрудница. Не дочь и не жена. Она мне ничего не должна вне работы, как и я ей.

Когда собирался покинуть ее кабинет, взгляд опять зацепился за лежавшую на столе черно-белую копию свидетельства о браке, который законно удостоверял не только любовный союз, но и мое окончательное поражение в этой холодной войне.

2

Через два месяца после того, как Ольга Владимировна ошарашила весь отдел своей неожиданной свадьбой, мне как одному из начальников отделов объявили, что скоро состоится празднование десятилетия холдинга. Я быстренько подсуетился и договорился, что приведу с собой одного человека со стороны.

В тот же день я по секрету вызвал Ольгу к себе и рассказал о предстоящем мероприятии.

— Обязательно приходите с супругом, очень хочу с ним познакомиться.

— Зачем? — недоуменно смотрела она на меня.

— Я должен убедиться, что вы в надежных руках, Ольга Владимировна.

Оля пожала плечами и сказала, что приведет мужа, если у того будет время и возможность.

На организацию мероприятия сильные мира сего не поскупились. Был арендован гигантский зал с диско-шаром и прочим разноцветным освещением. Для корпоратива наняли какого-то известного ведущего и музыкантов. Накрытые белыми скатертями столы ломились от еды и алкоголя, а официанты только успевали убирать тарелки и заменять их чистыми.

Меня распределили сидеть за одним столом с руководителями отделов, поэтому не светило разделить трапезу с четой Панфиловых. Но за столом, что был ближе к выходу (я знал, что Оля не любит сидеть рядом с орущими колонками), предусмотрительно разложил бумажки с надписью «Зарезервировано» на два стула.

Пока народ подтягивался, я караулил, чтобы никто не покусился на мою территорию. Поправляя приглаженные лаком волосы, я нервно дергал галстук свободной рукой. Видя свое отражение в одном из зеркал, я думал, что недостаточно хорошо выгляжу, хотя так много марафета себе не наводил со школьного выпускного, наверное. Все, что угодно, лишь бы произвести впечатление на Олю и ее мужика, ну и потешить свое самолюбие, если он окажется додиком.

Когда уже все расселись и началась вступительная речь, я перебросился парой слов с соседями по столу и волнительно озирался, высматривая Ольгу. Но она все никак не приходила, и два выделенных под них места пустовали. Прошел, наверное, час, прежде чем я заметил, что наконец-то зарезервированные стулья на дальнем столе заняли двое. Ольга была сдержанно, но празднично одета — черная кофточка с рукавами-фонариками и сиреневая струящаяся юбка до колен. Рядом с ней сидел мужчина в оранжевой футболке с белыми цифрами, которые из-за прожекторов светились ярко-голубым. В темноте я совсем не разглядел его лица, но как только меня отпустили со сцены, где поздравил всех от лица тендерного отдела, направился к Панфиловым.

— Как всегда, красноречиво, — Ольга улыбнулась мне, а я невольно залюбовался ее густо накрашенными глазами. — Знакомьтесь, это Андрей.

Она положила ладонь на плечо своему мужу, и тот, оторвавшись от яркого экрана телефона, наконец посмотрел на меня.

«Ну, так даже неинтересно», — разочарованно подумал я, когда увидел, что Андрей обычный мужик. Не додик, но и не красавец-спортсмен. Среднестатистический.

— Виктор Иванович. Можно просто Виктор, — я протянул руку, и мы с Андреем обменялись рукопожатиями.

— Очень приятно, — кивнул мне супруг Ольги и опять уткнулся в телефон.

Возникла неловкая пауза. Но тут музыканты начали играть какую-то заводную джазовую композицию, и я решился.

— Ольга Владимировна, если вы не против, давайте немного потанцуем?

Она обернулась к мужу, тот едва заметно кивнул головой.

Мы вышли на танцпол. Я взял руку Оли в свою, а другую положил ей на спину, едва касаясь кофточки. Какое-то время мы покружились в такт музыке. В нашей паре вел всегда я и даже не рассчитывал, что Оля может проявить какую-то инициативу, тем более при муже. Я мельком поглядывал в сторону Андрея, но тот продолжал скучающе пялиться в телефон.

— А ваш супруг не будет ревновать? — спросил я, широко улыбнувшись.

— Нет. Я сказала, что вы гей, простите.

Я чуть было не поперхнулся.

— Да? А как он относится к меньшинствам? — нужно было поинтересоваться заранее, вдруг Андрей захочет со мной «разобраться» за гаражами.

— Абсолютно спокойно. Он психолог.

«Хоть что-то смог из нее вытянуть», — грустно подумал я.

Ну что ж. Следовало ожидать, что Ольгу привлечет какой-нибудь представитель науки, а не обычный офисный труженик. Хотя я представлял в качестве ее мужа кого угодно, начиная от стриптизера, заканчивая машинистом дальнего следования, но никак не психолога. Хотя, встреть я этого Андрея на улице, то скорее подумал бы, что он какой-нибудь диджей. Ну кто надевает футболки на приличное мероприятие? Неужели не мог привести себя в порядок? Сидит и всем видом показывает, как ему тут скучно, и что он сделал великое одолжение своей жене, придя на эту неказистую тусовку.

Мы с Ольгой находились на танцполе еще какое-то время, пока она не начала отстраняться и мотать головой, мол, устала. Я довел ее обратно до их стола. Когда мы приблизились, Андрей спросил меня, где можно покурить. Я ответил, что только на улице или на внешнем лестничном балконе, куда ходят те, кому лень спускаться вниз на лифте.

Андрей нервно чиркнул зажигалкой, и я предложил проводить его. Ольга в этот момент достала из сумочки пудреницу, посмотрела в маленькое зеркальце и, улыбнувшись, сказала, что тоже скоро придет.

* * *

Мы с Андреем вышли на балкон, и нам в лицо тут же ударил промозглый зимний ветер. Я был в пиджаке, и то неприятно поддувало, но вот Андрей в одной футболке, казалось, совсем не мерз. Он глядел вниз с бетонного ограждения, что-то высматривая в вечерней темноте. Город уже готовился к Новому году, и под нами многие магазины и окна жилых домов уже были украшены гирляндами и светодиодными лентами. В воздухе царила праздничная атмосфера, вот только у меня наедине с этим человеком только сильнее портилось настроение.

«Он ничего мне не сделал, я не должен к нему предвзято относиться. Если Оля его полюбила, значит, он хороший человек. Психолог», — повторил я про себя, будто последнее было обязательным критерием хорошего человека. Наверное, плохой не станет по долгу службы работать с теми, у кого и так жизнь не задалась?

— Все мужчины, которых знает Оля, всегда внезапно оказываются геями. Настоящая эпидемия, — вдруг заговорил Андрей, не вынимая из зубов сигареты. — Но насчет вас… Виктор Иванович, — он, видимо, пытался вспомнить, как меня зовут, — вы точно не гей.

— Почему вы так решили?

— Ко мне частенько приходят на приемы обеспокоенные женатые мужчины за тридцать, которые внезапно начинают вожделеть парней. Мне достаточно на вас посмотреть, чтобы понять, есть у вас подобная проблема или нет и никогда не было. Наоборот, — он опять на меня посмотрел и сощурился, — вам, вероятно, нравится Ольга. Могу предположить, что вы ее даже любили. Или любите до сих пор.

«Пошел в жопу», — мысленно послал я его. Хороший человек стал бы надо мной издеваться, даже если бы все понял?

Андрей смотрел в черное небо и делал маленькие короткие затяжки, будто хотел растянуть свое пребывание в курилке.

— А как вы познакомились, если не секрет? — решил я сменить тему.

— Она вам не говорила? — он повернулся ко мне лицом. Снег падал ему на макушку и почти все волосы на его голове намокли, но он будто не замечал этого. — Ольга была моей клиенткой. После того, как она окончила курс, мы около года встречались, а недавно решили пожениться.

— Клиенткой? — я сильно удивился, потому что искренне считал, что Олю ничем не прошибить, она всегда так хладнокровна и строга, но в то же время ужасно скрытная. Я месяц выпытывал, какой у нее любимый цвет, прежде чем сделать подарок. — А что с ней было?

— Виктор Иванович, есть такое понятие, как врачебная тайна. Если Ольга вам расскажет — пожалуйста. Но я не имею права распространяться.

3

— Что-то давно вы не приходили, Ольга. Наметился какой-то прогресс?

— Да какой там прогресс. Скорее регресс, полная деградация. Я долго не записывалась на прием, потому что… просто не могла. Теперь вроде пришла в себя и готова выговориться.

— Когда мы с вами виделись в последний раз, вы для себя решили, что настало время бросить человека, который доставляет вам душевный и физический дискомфорт.

— Да, решила. В итоге я даже слова сказать не успела, как мы снова поссорились. Он опять начал обвинять меня, что я шляюсь неизвестно где, что я сплю со всеми подряд, орал, чтобы я бросила работу и нашла себе что-нибудь поближе и «более подходящее женщине». Короче… Я не выдержала и сказала ему убираться. Он ушел с таким видом, будто делает мне одолжение, и еще напоследок крикнул, что я «долбанутая истеричка», которая ни готовить, ни тра…, простите, не умеет.

— Салфетку?

— Да, спасибо.

— Он ушел, и что вы почувствовали?

— Когда он хлопнул дверью, я просто упала на диван и ревела часа два, наверное. Другая нормальная женщина на моем месте сменила бы замки или начала искать другое жилье. Но мне было так стыдно, так горько… Хотелось побежать за ним, вернуть, извиниться… Признать, что я шляюсь неизвестно где, что я такая-сякая…

— Но вы ведь понимаете, что это просто потакание его деструктивным действиям. Он делает так не первый раз.

— Да. И из-за этого я постоянно вру. Говорю все, что угодно, лишь бы его не разозлить, чтобы он не начал эти сцены ревности. До последнего не говорила, что у меня начальник — мужчина, молодой и симпатичный. Но он как-то узнал. После этого и начались припадки на тему того, что я должна уйти с работы. Но я не могу! У меня кредит на квартиру! На этой работе мне хорошо доплачивают, и я могу не считать копейки. Даже его содержать… Если я сидела в офисе перед проверками допоздна, то слала ему фотографии, где я и с кем. Коллеги на меня смотрели как на идиотку, когда я посреди кабинета вставала и делала «селфи» для своего парня в ту же секунду, если он просил. Я просто работала и никогда ему не изменяла, но он считал, что других причин задерживаться у меня быть не может. Я всегда была только с ним, с самого института, где мы и познакомились. Когда он ко мне переехал, я не то что подруг, я родителей почти видеть перестала. Вначале даже настаивал на ребенке, но я воспротивилась, потому что он перебивался случайными заработками, а я только работу нашла, и еще этот кредит на мне висит.

— Вы говорили, что такое поведение продолжается уже около года. Что вас удерживает от разрыва?

— Не знаю. Чувствую такую, знаете, опустошенность, как будто сердце вырвали. Когда он уходит от меня на ночь глядя, или когда не пишет мне и не звонит каждый час, мне кажется, будто я что-то такое ужасное натворила, и он окончательно обиделся и бросил меня навсегда. Мне плохо с ним и плохо без него. Не знаю, как это назвать. Короче, возвращаясь к событиям последнего месяца. Он, значит, опять ушел. Через два дня полного игнора с его стороны я вижу у него фотографии на странице, где он в каком-то клубе, явно поддатый, обнимается с двумя девушками. Понимаете, я ему звоню, пишу, беспокоюсь как он, что он, где ночевал, хорошо ли кушал… А он с какими-то бабами… простите.

— Я налью вам воды. Или чай? Кофе?

— Воды, пожалуйста. Больше всего меня задело, что он выставил это фото напоказ. Такой удар под дых. Он будто хотел сказать: «смотри, я по тебе не скучаю, найду тебе замену за одну ночь».

— Разве это не отличный повод прекратить отношения?

— Я была уже готова это сделать! Через неделю он приплелся. Стоял на коленях, клялся, что у него ничего с теми девками не было, а фото выложил его бухой друг. Фото, кстати, он удалил при мне. Все опять завертелось, закрутилось. Вчерашняя обида улетучилась в один момент, я снова была счастлива. Но еще через неделю мой пай-мальчик опять принялся за старое. Он стал звонить мне на рабочий телефон и требовать, чтобы я немедленно увольнялась. Больше всего на свете он ревнует меня к моей работе, даже больше, чем к мужчинам, наверное. Мне было неудобно ругаться с ним в окружении коллег, потому что телефон на пружине, никуда не выйдешь. Я только поддакивала и уговаривала, мол, «скоро, скоро, только контракт заключим, а там и все». Оттягивала момент.

— Но вы же сами не хотели увольняться, правильно?

— Верно. Но я все-таки написала заявление и даже пошла с ним к начальнику. И не отдала.

— Что вас остановило?

— Мой начальник. Когда я зашла к нему в кабинет, он подписывал бумаги, кажется, и даже не заметил меня сначала. А когда увидел, то широко заулыбался и сказал что-то такое: «Ольга Владимировна, у вас же недавно был день рождения. Тут рядом открыли приличный китайский ресторан, давайте сходим на обед, заодно проставлюсь. Вы как-то оговорились, что любите китайскую еду». Это был первый раз в жизни, когда посторонний мужчина запомнил мои интересы, мои симпатии… Я порвала заявление и пошла в ресторан.

— Это прекрасно! Вы молодец.

— Если честно, я вообще не рассмотрела антураж этого «шикарного ресторана». Там играл Джастин Бибер, представляете? В китайском ресторане! С приличными ценами и официантами в национальной одежде. Виктор Иванович все время смеялся, подсовывал мне новые блюда. Я так давно ни с кем не разговаривала — обо всем и ни о чем одновременно. Мы обсуждали заказчиков, коллег, погоду, фильмы, сериалы — не перечесть. Главное, он совсем не пытался ко мне «клеиться»: не выспрашивал о моих любовных предпочтениях, не заглядывал, грубо говоря, под юбку. В тот момент я поняла, что он единственный, кто за долгий период моей жизни относится ко мне как к другу, как к человеку… Тогда-то я стала сравнивать Виктора Ивановича с ним. Полная, абсолютная противоположность. Была бы моя воля, то обменяла бы одного и другого. Но как только я приходила домой и окуналась в совершенно другую атмосферу, жизнь превращалась в тюрьму, и тюрьму желанную. Я хотела и чтобы он от меня не уходил, и на работе остаться. Но понимала, что это невозможно.

— Судя по вашему рассказу, Виктор Иванович вам нравился. Вы думали о том, чтобы завести с ним отношения?

— Только в своих самых смелых мечтах. Я работала на этой должности всего полгода и не очень хорошо знала руководителя. Тем более, я как бы находилась в отношениях с ним. Поэтому я даже боялась улыбаться Виктору Ивановичу, не то что позвать его на свидание. Уверена, что он считает меня черствой селедкой, из которой и слова лишнего не выбьешь. Но я слишком боялась вызвать симпатию к себе у постороннего. Потому что тогда его ревность станет обоснованной, и мне точно придется уволиться. Я стала бояться приходить домой. Чувствовала себя предательницей и шлюхой, хотя всегда была верна ему. Было страшно принести с собой аромат духов Виктора или его документы, ручку, а еще запах его соснового ароматизатора из машины. Такой едкий, вонючий, но зато как в лесу прогулялся…

— Но вы проявили смелость и записались к психологу-мужчине. Это некий акт протеста?

— В какой-то степени. Я много занималась самокопанием и вскоре поняла, что вообще стала избегать любой мужской компании. На работе-то от них никуда не денешься, а вот в повседневной жизни еще можно выбирать. Но у него было другое мнение относительно себя. Три дня назад я окончательно убедилась, что он мне изменяет. Этот дебил не удосужился даже, не знаю, завести второй мобильник или выключить звук на телефоне. Пока он был в душе, я увидела, что ему приходит армия сообщений явно интимного характера. Ему назначают встречу, спрашивают, когда выходной, напоминают, как «классно» было в прошлый раз. И все с этими пошлыми сердечками и поцелуйчиками. Мы опять поругались, и он ушел. Я держусь и не пишу ему, все же у меня есть еще остатки гордости.

— Я рад, что вы даже без моей помощи поняли, что эти отношения отравляют вам жизнь. Прекрасно, что вы живете отдельно, у вас нет общих детей и финансовых обязательств. Вы не должны загнать себя в ловушку. С вероятностью девяносто процентов он вскоре даст о себе знать и будет так же, как во все прошлые разы валяться у вас в ногах, и вы его простите. Для него вы не жестокая и черствая, вы добрая и любящая. Чувствуете систему?

— Вы правы, как всегда. Но я не могу никак решиться поставить точку. Всегда кажется, что он исправится, что наша ссора была в последний раз. Начинаю накручивать себе эту дурь, типа, мужчины полигамные, наиграется и придет — с другими он гуляет, а меня любит. Поэтому и ревнует, потому что любит… И даже пока не пишет и не звонит, я проверяю его соцсети, читаю все его обновления и смотрю фотографии. Огромным усилием воли я держусь, чтобы не написать ему и не попросить прощения.

— У меня сложилось впечатление, что вы позиционируете его не как своего парня или мужа, а скорее как сына — непутевого подростка, страдающего от юношеского максимализма и гормональных взрывов. У вас дома вы ему как мамочка, которая пригреет и по головке погладит. А там, вне вашей квартиры, у него совсем другая жизнь, полная разнообразных связей и впечатлений. Но так как вы ему фактически родня, он может сказать вам все, что угодно, и вы его слушаетесь — он же мужчина, ему видней. Ему не видней, он просто привык вами манипулировать, а вы эти манипуляции принимаете за любовь, даже если все изменения приносят вам лишь страдания. А насчет неверности… Полигамные отношения имеют место быть при согласии обоих партнёров, а в данном случае он только разбивает вам сердце и, скорее всего, чем-нибудь заразит. Разве это те отношения, за которые нужно бороться?

— Наверное, нет…

— Если вам не хватает смелости разрубить узел, но давайте сделаем это вместе.

4

— Вижу, вы просто изнываете от любопытства, Виктор Иванович, — Андрей прищурился и достал еще одну сигарету из пластикового портсигара. — Ладно, скажу в общих красках. Я помог ей избавиться от плохого парня, от токсичных отношений. Тогда у нас и завертелось, и закрутилось.

— Токсичных? Как это? — я вроде бы слышал раньше это словосочетание, но так как психологией не увлекаюсь, а отношений у меня с института не было, не особо интересовался всем этим.

— Это когда между супругами, членами семьи, друзьями и дальше по списку складываются нездоровые отношения. Одному участнику этих отношений хорошо и комфортно, а другой испытывает от действий первого эмоциональную и физическую боль, то есть является жертвой насильственных действий. Представьте себе аварию на Чернобыльской АЭС. Вы — это станция, а ваш близкий человек — это Припять. Случилась авария, вы заражаете все вокруг радиоактивными веществами. Вам-то ничего не будет, вы как стояли, так и будете стоять. А живущие вокруг люди погибли, территория непригодна для прежней жизни.

Меня передернуло. Я и так понял, что он имел в виду, зачем нужно было давать такое странное объяснение с приведением примера. Конечно, я не знал такого термина, но в жизни встречал парочки и семейства, где взаимоотношения были не из лучших.

— Чаще всего в такие отношения попадают женщины, которые по разным причинам не распознают плохого парня, либо это происходит между детьми и родителями. В последнем случае подросткам бывает негде жить, и они возвращаются от безысходности. Но на самом деле такое может сложиться между людьми разных социальных ролей.

— Родственники — это понятно. Но почему женщина не может разойтись с человеком, который доставляет ей одни страдания?

— Какой вы наивный, однако, — Андрей хохотнул, затушил сигарету о бордюр и достал новую. — Это не так просто. Не хочу показаться сексистом, но в моей практике девять из десяти женщин не уходят от своих тиранов, пока он не начинает физическое насилие, то есть бьет ее. Да просто поставьте себя на место жертвы в стандартном случае — у вас на руках маленькие дети, вам негде жить. Или еще хуже — вы сирота без образования. Но у вас есть «принц». Хоть какой-то, но есть. Да, пару лет назад он был добрый, хороший, а потом внезапно слетел с катушек. Часто ситуацию усугубляет алкоголизм или наркомания. Но жертве некуда идти, поэтому она его терпит, происходит некий элемент психологической защиты, когда человек, любящий тирана, находит оправдания любому насилию. Например: «Он ударил меня из-за несоленого супа, потому что я плохо готовлю». «Он не любит наших детей, но мы не можем развестись, потому что им нужна полная семья». «Он изменяет мне, потому что я поправилась на пять килограммов». И так далее и тому подобное. Чувствуете систему? Жертва сама перекладывает вину с насильника на себя. И это только малая часть того, с чем я сталкиваюсь.

У меня мурашки пробежали по коже. Вся эта тема всегда была далека от меня — где-то в фильмах и репортажах новостей, но никак не один на один с каким-то «психологом». Неужели хрупкая и нежная Оля пережила нечто подобное? Где гарантия, что ее новый брак не придет к тому же? Я вдруг испытал вину за весь род мужской. Но тут же у меня возник очевидный вопрос к этому зазнайке Андрею.

— Чувствую, это очень долгая тема для рассуждений, в один перекур мы не уложимся. Но откуда уверенность, что вы не такой? Или не станете таким?

— На этот вопрос я убедительно ответить не могу, потому что как раз таки не уверен. У всех есть достоинства и недостатки. Хотите сказать, что вы не такой? — он развернулся и как-то насмешливо взглянул на меня. Наверное, думал — что с этим дилетантом разговаривать?

— Конечно! Более чем. Я всегда прекрасно относился к Ольге и никогда не давал ее в обиду. Точно могу сказать, что со мной она была бы счастлива, — я замолчал, готовясь сказать важную фразу. — Но признаю свое поражение. Раз уж она выбрала вас, то искренне желаю вам счастья.

Андрей поднял голову вверх и глубоко вдохнул холодный воздух. Я видел, что его уши и пальцы сильно покраснели от мороза, но он, похоже, совсем не испытывал дискомфорта.

— Вы слишком враждебно ко мне настроены, — он спокойно смотрел мне в глаза, и это насмешливое безразличие ужасно раздражало. У меня даже мелькнула мысль затеять драку. — В свою защиту могу сказать, что всякого треша повидал и наслушался за годы практики, и знаю как можно, а как нельзя себя вести с людьми — будь то мужчины, женщины, дети. И я не заставлял Ольгу под дулом пистолета за меня выходить. Мое дело — предложить, ее дело — согласиться или отказаться.

Его слова показались мне до боли логичными, и я не знал, что ответить. Вдруг дверь на балкон открылась, и в проеме показалась Оля. Она выглядела растерянной, видимо, не дождалась, пока мы сами придем и пошла на поиски.

— Вот вы где! — с моей помощью она протиснулась через тяжелую дверь и подошла к мужу. — Андрей, ты же замерз весь! Заболеешь!

Она взяла его за красные словно опущенные в кипяток пальцы и стала греть в своих ладонях. Андрей ничего не ответил в свое оправдание и лишь чуть нежнее, чем мне до этого, улыбался, глядя на ее потуги вернуть пальцам жизнь.

— О чем вы тут так долго болтали? Пропустили всю культурную программу.

— Да так, ни о чем особенном, — он мельком взглянул на меня. — Просто объяснял Виктору Ивановичу, что быть геем не зазорно, и не стоит подавлять свои влечения.

— Эм, ладно, — Оля виновато опустила голову, видимо, ей было неловко за свою ложь.

— Может поедем домой? — Андрей выскользнул из объятий своей жены и посмотрел на часы. — Уже одиннадцать ночи. Мне завтра на работу, да и тебе тоже.

— Да, пожалуй, — Ольга развернулась ко мне. Ветер развевал ее уложенные в прическу волосы, и эта небольшая растрепанность только добавляла ей очарования. — Спасибо за праздник, Виктор Иванович, до завтра!

— До завтра! Аккуратней на дороге! — кивнул я Панфиловым на прощание и остался стоять на балконе. Минут через десять я наблюдал, как они садятся в машину и уезжают по узкой улице в сторону автомагистрали.

Не знаю, какой там из Андрея психолог, но мне совсем не понравилось с ним разговаривать. Может это говорит моя ревность, и в любой другой ситуации я бы выпил с ним пива в баре и душевно побеседовал о том, о сем. Что-то в нем упорно не давало видеть достойного соперника, но и разбивать их союз я не собирался. Довелось лицезреть, с какой любовью и преданностью Ольга на него смотрит, поэтому мои активные действия все только испортят. Лучше продолжу жить дальше, начну снова встречаться со студенческими друзьями, авось познакомлюсь с какой-нибудь хорошенькой девушкой. Если Ольга нашла свое счастье, то я тоже хочу его найти.

* * *

— Я считаю, что тебе все же стоит сменить место работы, либо перейти в другой отдел. Кредит твой мы давно выплатили, тебя в этой конторе больше ничего не держит.

— Но почему ты так внезапно об этом заговорил?

— Пообщался с этим Виктором, как его там. Я таких часто вижу. Всем улыбается, а на душе кошки скребут. Его поведение говорит о том, что через год-два он придет в офис с дробовиком и всех перестреляет. Дело не в том, что он «гей», у него явные признаки клинической депрессии, просто он умело их скрывает. А ты ничего не потеряешь. Посидишь дома, отдохнешь от этой офисной рутины. Может и ребенка заведем, если ты, конечно, не против. Я в состоянии нас полностью обеспечить.

— Ребенка? Да я и не против. Приятно от тебя это слышать… Но Виктор-то тут при чем? Он всегда был мил со мной и обходителен. Ты что, ревнуешь?

— Ни в коем разе. Ты же знаешь, что я совсем не ревнивый человек и не загоняю тебя в какие-то рамки. Но у этого товарища явные проблемы. Как психолог я хотел бы помочь ему, но как твой муж я боюсь за твою безопасность. Вы проводите вместе очень много времени, кто знает, что у него на уме.

— Странно это… Я работаю с ним четвертый год, и все было отлично. Но раз ты так говоришь… Тебе виднее.

Через две недели Ольга Владимировна уволилась. Сказала, что хочет посвятить себя семье. Какое-то время я поддерживал с ней связь через соцсети и через год узнал, что чета Панфиловых с новорожденным сыном переезжает в другой город. Еще через год Ольга перестала отвечать на мои письма, номер ее мобильного стал недоступен, а в аккаунтах уже давно ничего не обновлялось. Тогда я окончательно потерял с ней связь.