Наталия АЛЕКСАНДРОВА (г. Рыбинск, Ярославская обл.)

ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ ВСЁ

1

Вот уже вторую неделю за окном непрерывным потоком льет дождь. Он будто созвучен с моим настроением, потому что уже вторую неделю я каждый вечер сижу у окна и реву, ругая себя, мать-природу и свою неудавшуюся жизнь. От меня ушел муж. Как-то неожиданно, на фоне казалось бы безоблачного семейного счастья. Хотя, облако-то было. И довольно большое. Прямо — грозовая туча, наподобие тех, которые укрывают небо сейчас. Мы прожили с Максом двенадцать лет, но у нас до сих пор нет детей. Вроде бы мы и предпринимали все возможное и невозможное, но что-то так и не получилось. Хотя врачи говорят, что все в порядке, просто нужно время. А сколько еще ждать?

И вот однажды Макс пришел с работы и, ничего не говоря, стал собирать вещи. Я молчала, недоуменно глядя на него, не в силах понять, что происходит. Потом он подошел ко мне, обнял и сказал:

— Прости. Так больше продолжаться не может. Я ухожу.

— Но почему?

— У меня родился сын и я ему очень нужен. А ты… Я уверен, что ты справишься. Ты сильная.

Понятно. Значит, все его задержки на работе и авралы по выходным — это полный бред? А я-то, наивная дуреха… Я ведь ему верила.

Я опустилась на стул.

— Да, конечно. Ему ты нужен больше. Он-то ведь ни в чем не виноват.

— Я всегда знал, что ты меня поймешь.

Макс положил на стол ключи от квартиры:

— Ну, я пошел?

— Иди.

И Макс ушел, тихо прикрыв за собой дверь. А я как будто окаменела. Я сидела на стуле без единой мысли в голове. Время словно остановилось. У меня не было слез. Я — умерла. Я не знаю, сколько я так просидела. Из ступора меня вывел звонок в дверь. Я никого не хотела видеть, но звонок надрывался как бешеный, в дверь стали колотить ногой, и кроме того из-за двери раздался истерический крик:

— Открывай, идиотка! А то я сейчас МЧС вызову и разнесу тут все к чертовой бабушке!

Это было уже слишком, потому что на крик вышли соседи. Я решила, что лучше открыть, чем пугать общественность.

На пороге стояла Маринка — моя лучшая подруга. Обернувшись к соседям, она изрекла:

— Все. Концерт окончен. Спасибо за внимание. Все свободны.

Ни слова не говоря, она сняла туфли и плащ, раскидала все это по прихожей, отнесла в ванную зонт и прошла в комнату. Я наблюдала за ней молча. Маринка плюхнулась в кресло и, строго глядя на меня, спросила:

— Что произошло?

— Ничего. А почему ты спрашиваешь?

Я стояла перед ней как партизан на допросе.

— Куда ушел Макс? Я видела, как он выгружал свои шмотки из машины, а рядом стояла какая-то блондинка, держала над ним зонтик, чтобы не промок.

— Хорошенькая?

— Обычная. Ты — лучше.

— Значит, не лучше.

Я присела на диван:

— Мариш, у него сын родился. Он ушел туда.

Маринкиному самообладанию можно было позавидовать.

— Ну что ж. В общем-то, меня это ничуть не удивляет.

— Ты что, знала?

— Светик, это только ты у нас слепая и глухая, да еще и наивная, как первоклассница. Хотя, сейчас и первоклассницы-то умнее тебя.

— Ну спасибо.

— Да не за что. Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты — олигофренка, а так я даже и не знаю, что думать.

— Мариш, это я во всем виновата.

— Ну конечно. А кто же еще?

— Это я не смогла родить ему ребеночка.

— Какие твои годы. Еще родишь. И лучше не ему, а кому-то другому.

— Мне бы твою уверенность.

— А я даже и не сомневаюсь. Просто это — не твой мужчина. Я вообще не понимаю, как ты на него столько лет угрохала?

— Я же его люблю.

— Любишь? Да ты просто привыкла к нему, как к кофеварке, без которой ты жить не можешь.

— Ну, уж ты сравнила.

— Да ты пойми, в любой ситуации нужно искать свои плюсы.

— Какие здесь могут быть плюсы? Мне тридцать четыре года, у меня нет детей, меня бросил муж.

— Зато теперь ты свободна. А это так здорово!

— Свободна? А я разве просила о такой свободе? Разве мне она нужна? Мне нужна семья.

            Я уже чуть не рыдала.

— Да будет у тебя семья. Нормальная крепкая ячейка общества. А не такая, какая была.

— А какая была?

— Неужели ты и правда ничего не понимаешь? Да твой Макс — кобель, каких поискать. Все вокруг всё видят, всё знают. Одна ты у нас живешь в каком-то нереальном мире и кроме него никого и ничего не видишь. Все Максику да Максику. О себе совершенно забыла.

— Я что, так плохо выгляжу?

— Да я не об этом. Светик, ну ты же умница, красавица. Неужели ты не понимаешь, что кроме твоего Макса и вашей с ним, как ты называешь, «семьи» существует другая жизнь? Интересная, полноценная. Ну когда вы с ним последний раз где-нибудь были? Вместе.

Я пожала плечами.

— Ну, вот видишь. Ты даже не помнишь.

— Мариш, он ключи оставил.

— Вот и хорошо, что оставил. Молодец. Хоть на это у него ума хватило. Света, поверь мне, он и там надолго не задержится. Ребенок — это просто предлог.

— Почему не задержится?

— Да потому, что кто, кроме тебя, еще его, кобеля, долго выдержит? Ну ладно, Светик, я побежала. А ты прими к сведению то, что я тебе сказала. И запомни — это не он тебя бросил, это ты его отпустила.

И Маринка умчалась, оставив меня размышлять о ее словах.

2

И вот уже десять дней подряд я сижу вечером у окна, реву и думаю о том, что произошло. Днем-то я стараюсь изо всех сил держаться, не показывать того, что творится у меня на душе. А вот вечером, оставшись одна, я вновь и вновь перебираю в памяти все моменты нашей с Максом семейной жизни и не могу сдержаться, чтобы не зареветь. Что же я такого натворила, что Господь не дал мне детей? Ведь если бы ребеночек был, Макс никуда бы не ушел. И так я снова накручиваю себя, и реву, реву, реву.

Мои очередные страдания прервал телефонный звонок. Звонила Маринка.

— Ты чем занята?

— Ничем.

— Опять ревешь? Ты еще соседей не затопила? Быстро прекращай реветь, одевайся и стрелой ко мне.

— Что-то случилось?

— Приедешь, расскажу.

— Мариш, да поздно уже.

— Я сказала — берешь такси и быстро ко мне. Я жду.

И Маринка повесила трубку.

Я нехотя привела себя в порядок. Хотя «порядок» — сильно сказано. Красные глаза и распухший нос никуда не спрячешь, но я по возможности их подретушировала, припудрила и вышла на улицу. Моросил дождь, что тоже особой радости не доставляло, и я пошла на стоянку такси, которая находилась не очень далеко от моего дома. Как назло, ни одной машины на стоянке не было.

— Вот еще незадача, — подумала я. — Может лучше вернуться домой?

Снова зазвонил телефон. Маринка.

— Ты где? Долго тебя еще ждать?

— Мариш, ну что за спешка-то? Я не могу поймать такси. Машин нет.

— Лови частника, ворона.

И Маринка снова отключилась.

— Тоже мне — лови. Я что, ДПС, чтобы они на меня реагировали?

Машин было немного, да и те, которые проезжали, неслись мимо, не обращая на меня ни малейшего внимания. Вдруг проехавший было мимо «Ауди» притормозил и вернулся обратно. Дверца приоткрылась и приятный баритон спросил:

— Девушка, вам куда?

Я наклонилась к открытой дверце: «До Радужной довезете?»

— Садитесь. По пути.

Я уселась рядом с водителем и уставилась в окно. Ехать было неблизко, а водителю, видимо, хотелось поговорить. В принципе, он прав. Молча-то он мог бы и один ехать.

— Куда, если не секрет, на ночь глядя?

— К подруге.

— К подруге — это хорошо. Надеюсь у нее все в порядке?

— Надеюсь.

— А извините за назойливость, у вас что-то произошло?

— Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться.

— Простите.

Мы какое-то время ехали молча. Он включил магнитофон, и в салон полились мелодичные звуки оркестра Поля Мориа.

— Не очень тоскливо?

— Нет. Мне нравится.

— Меня зовут Егор, — он протянул мне руку.

— Светлана.

Водитель мягко улыбнулся.

— Ну, вот и познакомились. А не будет бестактным полюбопытствовать, по какому такому неотложному поводу вы едете к подруге в такое позднее время?

— Не знаю. Она позвонила и попросила срочно приехать.

— И вы бросили все свои дела и сорвались в ночь, сами не зная зачем?

Я пожала плечами: «Угу».

— Здорово! Тогда это, наверно, очень хорошая подруга?

Я согласилась: «Очень».

Мы уже подъезжали к Маринкиному дому.

— Остановите, пожалуйста, здесь.

Егор остановил машину.

— Сколько я вам обязана?

— Нисколько.

— Как так?

— Во-первых, нам по пути. Во-вторых, подвезти красивую девушку — это само по себе приятно.

Я не стала настаивать, слегка улыбнулась и сказала: «Ну, тогда — спасибо вам. Всего доброго».

— И вам всего доброго.

А когда я стала выходить, Егор спросил:

— Света, а вы когда обратно? Может я вас отвезу домой?

— Я не знаю когда. Скорей всего — не сегодня. Но все равно, большое вам спасибо.

Я вышла из машины, помахала Егору рукой и пошла к дому Маринки.

Подруга ждала меня возле открытой двери.

— Ты чего так долго?

— Мариш, что случилось?

— Ну, ты даешь, подруга. Какое сегодня число?

Я стала панически соображать, что же такого значительного могло произойти в этот день, о чем я напрочь забыла. Ничего путного мне в голову не приходило.

— Ну, вспомнила?

Я повертела головой.

— Подруга, тебе совсем память отшибло или временно?

— Марин, ну что произошло-то? Ты срываешь меня среди ночи из-за какой-то не стоящей внимания даты.

— Бессовестная ты, Светка. Я так и знала, что ты со своим придурошным Максом забудешь обо всем на свете. Благодари бога, что у тебя есть я — такая умная и внимательная.

— Мариш, давай ближе к делу.

— Итак: именно в этот день двадцать пять лет назад одна смешная девятилетняя девчонка пришла в хореографическую студию «Ветерок», где другая, такая же смешная уже была «звездочкой». И эта «звездочка», не жалея сил и времени, раскрывая все секреты хореографического мастерства, учила ту — бестолковую — всем премудростям танца, в отличие от других задавак, которые все свои умения хранили в секрете. Именно ты учила меня правильно крутить шене, оттаптывать дробушки и прочее, и прочее, и прочее. Ты всегда доходчиво объясняла, как нужно делать то или иное па, не отталкивая, не отмахиваясь, и при этом не ставя себя на пьедестал. Во! Отличная речь!

Я была поражена: «Маринка, ты это помнишь? А может ты это просто придумала?»

— Придумала? Я что тебе — Андерсен? Конечно, помню. В отличие от тебя я все всегда помню.

— Маришка, сладкий мой, и ты терпишь меня уже двадцать пять лет?

— Да уж. Мне пора бюст бронзовый возводить, за терпение.

Я бросилась к Маринке: «Мариночка, миленькая, как хорошо, что ты у меня есть! Я тебя так люблю!»

Маринка сменила гнев на милость: «Ладно уж. Ворона. Иди за мной».

Мы вошли в комнату, и я ахнула. Комната была украшена шарами. На стене висел огромный плакат с нашими детскими фотографиями и большущей цифрой «25». Возле дивана стоял журнальный столик, сервированный на двоих, а в вазе на тумбочке огромный букет моих любимых белых лилий.

Маринка вынула букет из вазы и торжественно преподнесла его мне: «А это тебе, в честь нашей долгой нерушимой дружбы».

Я чувствовала, что сейчас снова зареву: «Маришка, родная моя…»

— Но-но-но. Только не реветь.

— Я не буду. Огромное тебе спасибо. Я в таком долгу перед тобой.

Маришка подошла ко мне, обняла и мягко сказала: «Дурочка ты моя, да какой долг? Ничего ты мне не должна. Для меня самое важное — это знать, что у тебя все в порядке».

А потом мы допоздна сидели за столом, пили вино и смотрели на «видике» записи старых выступлений хореографической студии «Ветерок».

3

Понемногу я стала приходить в себя. Боль от расставания с Максом утихала, и я постепенно становилась сама собой. А как-то в выходной в середине июля Маришка пригласила меня с собой на шашлыки. Они собирались своей институтской компанией за городом у одного из одногруппников.

— Мариш, да неудобно как-то, я ведь никого там не знаю.

— Ты меня знаешь, и этого достаточно. Я уже сказала, что приеду с подругой. Или ты предпочитаешь опять все выходные в гордом одиночестве куковать?

Куковать одна я не хотела, поэтому согласилась ехать. И в субботу рано утром, собрав все необходимое для подобающего случая, мы отправились в небольшой поселок в тридцати километрах от города с приятным названием «Озерки». До «Озерков» каждые сорок минут ходил рейсовый автобус, поэтому добраться особого труда не составило. Так что очень скоро мы с Маришкой подходили к дому ее сокурсника. Во дворе уже толпилось достаточное количество народа и Маришка, радостно приветствуя своих друзей, попутно представляла им меня. А народ все подъезжал, и вскоре во дворе яблоку негде было упасть. Все занимались кто чем. Парни жарили шашлыки, девчонки накрывали стол и строгали салаты и бутерброды. Я как-то неожиданно быстро влилась в эту шумную веселую компанию и чувствовала себя довольно комфортно. Мы стояли с Маришкой в кругу ее подруг, с юмором вспоминающих их беззаботные институтские годы. Вдруг над моим ухом раздался смутно знакомый голос.

— Здравствуйте, Светлана.

Я повернула голову и от неожиданности чуть не выронила бокал с «тоником».

— Егор? Вы? А как вы здесь оказались? — ничего глупее я, конечно, спросить не могла.

Девчонки притихли и насторожились. Егор улыбнулся: «Видимо, судьба».

Маринка, слегка придя в себя, сказала: «Я хотела вас познакомить, а вы, оказывается, уже знакомы. И когда это ты, тихоня, все успеваешь?»

Егор сказал:

— Для меня это тоже полная неожиданность, что вы знакомы. И надо признать, приятная неожиданность. Так это к Маринке вы сорвались тогда среди ночи?

Я кивнула.

— Тогда все понятно. Эта ведь не отстанет, пока не добьется своего. Я очень рад, что встретил вас, а то вы в прошлый раз так быстро исчезли, что я даже не успел спросить ваш номер телефона. Но, видите, все, что делается — делается к лучшему. А пока прошу меня извинить, я должен вас временно покинуть.

И Егор ушел по каким то своим неотложным делам. Девчонки смотрели на меня выжидающе.

Наконец Маринка не выдержала и спросила:

— И где это вы успели познакомиться? И что значит, что ты очень быстро сорвалась от него среди ночи?

— Мариш, помнишь твой вечерний звонок, когда я никак не могла до тебя добраться? Так вот, это Егор меня подвез. И все.

— Надо же. И не сказала ничего.

— А говорить было нечего.

Девчонки, удовлетворив свое любопытство и не увидев в факте нашего знакомства ничего предосудительного, разбрелись по двору. Мы с Маринкой остались одни.

— Мариш, я так понимаю, что Егор — твой сокурсник?

— Правильно понимаешь. А еще он — хозяин этого коттеджа.

Я открыла рот:

— Неожиданно.

— Свет, он хороший парень. Сколько тогда девчонок по нему сохло. А он только одну и видел — Галочку Кудряшову, будто на ней свет клином сошелся.

— И что дальше?

— А дальше все до смешного просто. На четвертом курсе они поженились, а на пятом он застукал ее в постели с преподавателем. Молча собрал свои вещички и перебрался в общагу. Галка потом бегала, уговаривала его вернуться, а он ни в какую, говорил: «Как я смогу теперь тебе верить?» Вот и вся история.

Где-то внутри себя я почувствовала по отношению к Егору чувство солидарности с ним. Я очень хорошо его понимала. Нельзя прощать ложь уже только потому, что она не бывает одноразовой.

День прошел просто замечательно. Было очень весело и как-то по-детски безалаберно. А к вечеру народ стал потихоньку разъезжаться. В этой суматохе я потеряла Маринку и ходила по саду в ее поисках. Кто-то сказал, что видел ее в доме, и я пошла туда в надежде найти подругу хоть где-нибудь. Я обошла почти весь дом, так и не обнаружив пропажу. Зато в кухне я нашла Егора, беседующего со своим другом.

— Извините, пожалуйста. Я ищу Марину. Вы ее не видели? А то нам пора ехать, а ее нигде нет.

Егор улыбнулся.

— Да вы не беспокойтесь. Маришка не пропадет. Где-нибудь здесь. Светлана, а вы очень торопитесь? Может задержитесь до завтра, а завтра я вас сам отвезу?

— Я даже не знаю. Это как-то неудобно.

— Очень даже удобно. Оставайтесь, я вам поселок покажу. У нас здесь очень красиво.

— Хорошо. Подумаю. Мне бы только Маринку найти.

— А вы посмотрите ее наверху.

— Спасибо.

Я пошла на второй этаж, попутно заглядывая во все закоулки. Наконец обнаружила подругу в маленькой спаленке, азартно целующуюся с каким-то высоким молодым человеком. Я тактично покашляла и сказала из-за двери:

— Прошу меня извинить. Марина, нам не пора?

— Нет. Не пора. Мы остаемся до завтра. Так что — отдыхай.

Понимая, что спорить с ней бесполезно, я пошла вниз. Егор увидел меня, проходившей мимо кухни и остановил.

— Света, вы нашли Марину?

— Нашла.

— Ну как? Вы подумали над моим предложением? Остаетесь?

— Маринка сказала, что остаемся.

Он рассмеялся:

— Вот и замечательно. Я скоро освобожусь, а вы пока отдыхайте.

— Может вам помочь?

— Если не затруднит, буду очень рад.

Я стала помогать Егору прибираться после столь шумного и обильного пиршества.

Весь народ разъехался, и, как оказалось, в доме остались только Егор, я и Маринка с ее длинным, оказавшимся лучшим другом Егора и также бывшим сокурсником по имени Кирилл.

Когда уже все было убрано, а двор и дом сияли чистотой, вниз соизволили спуститься Маринка с Кириллом.

— Ну, вы тут не скучали?

— Да как-то некогда было.

Мариха обозрела окружающее пространство и спросила:

— И как это так быстро вам удалось навести здесь порядок?

Егор ответил:

— Это все Светлана. Если бы не она, я бы до утра провозился. Спасибо, Светочка.

И он чмокнул меня в щеку. Слегка смутившись, я ответила:

— Да не за что. Мне было не трудно.

— А вот что, господа, — Маринка подошла ко мне и обняла за плечо, — не осталось ли у нас чего-нибудь горячительного? А то что-то выпить хочется.

— Конечно, осталось.

И Егор поставил на стол бутылку мартини.

— Вот, это то, что нужно.

Егор разлил вино по бокалам и предложил перебраться на улицу в маленькую уютную беседку, где можно было спокойно пообщаться, наблюдая, как уходящий день уступает бразды правления колдовской силе наступающей летней ночи. Вскоре Маринке с Кириллом надоело наблюдать это медленное преображение, и они под каким-то благовидным предлогом покинули наше общество. Мы с Егором остались наедине.

— Светлана, как вам понравился этот бедлам?

— Было очень весело. Мне действительно понравилось. Я давно так не отдыхала. Спасибо.

— Мы не часто собираемся все вместе, но уж если собираемся, то отрываемся по полной.

— Здорово. Видно, что вы очень дружные.

— Да. У нас была вообще самая нормальная группа. А вы что заканчивали?

— Медицинский. Я — врач. Педиатр.

— Детишек любите?

— А кто их не любит?

— А у вас дети есть?

Егор, сам того не предполагая, наступил мне на самое больное место. Я поставила бокал и опустила голову. На мои глаза навернулись слезы. Егор, видя, что спросил что-то не то, приподнял мне подбородок и внимательно глядя мне в глаза, сказал:

— Простите, если я влез не в свое дело.

— Вы не виноваты. Откуда вам знать, что у меня не может быть детей.

— Вы не правы. Сейчас медицина дошла до такого уровня, что все возможно.

— Егор, я сама — врач. И перепробовала все, что только можно было. Результат нулевой.

— Простите ради бога.

Он немного помолчал и спросил:

— А муж что говорит?

Но, увидев мою реакцию на его слова, испугался:

— Опять что-то не то ляпнул. Извините еще раз. Я снова влез куда меня не просили.

— Да ничего. Уже отболело. Почти. Как вы думаете, где бы я была сейчас, будь у меня муж? Муж ушел от меня. Там у него родился сын.

— Извините, пожалуйста. Я только все порчу. Давайте лучше поменяем тему разговора.

— С удовольствием.

— А может мы немного прогуляемся?

— Хорошо.

И мы медленно побрели по проселочной дороге в сторону реки, обсуждая темы, не имеющие ко мне ни малейшего отношения.

Ночь все больше вступала в свои права, расцвечивая небо ясными голубыми звездами. Мы дошли до реки, которую по диагонали уже прочертила лунная дорожка. Ветер шумел в прибрежных кустах и нахально забирался ко мне под футболку, вызывая непроизвольную дрожь. Я зябко поежилась, обняв себя руками, и тут же почувствовала на своих плечах теплую мягкую ткань куртки Егора.

— Спасибо, а вы не замерзнете?

— Ничего. Я привычный.

Мы постояли еще немного, слушая воцаряющуюся тишину, и не торопясь направились к дому.

4

Маришки с Кириллом нигде не было видно. Наверняка они пошли обживать ту спаленку наверху.

Егор спросил:

— Лана, может вы хотите спать, а я вас задерживаю? Давайте я покажу вам вашу комнату.

«Лана». Странно. Так называла меня только моя мама. Я очень хотела спать, но мне почему-то не хотелось уходить от Егора. Поэтому я сказала:

— Ничего. Немного попозднее.

— Конечно. Отлично.

Мы прошли в гостиную, я присела на диван.

— Может включить телевизор?

— А может лучше просто музыку? Ту, которую вы тогда в машине ставили.

Егор поставил диск, потом спросил:

— Может выпьешь чего-нибудь?

— Если можно — сок.

— А покрепче?

— Нет. Мне уже хватит.

Егор сходил на кухню и принес коробку сока и стаканы. Потом присел рядом на диван.

Тогда, в машине, я его совсем не разглядела, не до того было. А сегодня у меня было достаточно возможностей рассмотреть его как следует. Высокого роста, крепкого телосложения, с отличной спортивной фигурой. Не красавец, но довольно обаятелен. Волевой подбородок, мягкая улыбка и умные понимающие глаза. Уверен в себе, но не самоуверен. Да, поверишь Маринке, такой мог свести с ума не одну студентку.

Егор сел поближе и приобнял меня. Я сидела, прижавшись к Егору, ощущая силу, исходящую от него и мне стало так уютно, как не было уже очень давно. Я чувствовала себя защищенной со всех сторон, и, незаметно для себя, задремала, убаюкиваемая звуками музыки и мягким поглаживанием крепкой мужской руки по моему плечу.

Когда я проснулась, то первоначально ощутила какое-то неудобство. Я открыла глаза и… обалдела. Егор спал, сидя на диване и склонив голову на плечо, а я лежала, вытянувшись во весь рост, прикрытая мягким пледом и при этом моя голова покоилась на коленях Егора. Я села на диван, расправляя онемевшие суставы. Егор открыл глаза и улыбнулся:

— Я бы сказал «доброе утро», но еще очень рано, только четыре часа.

— Егор, извините, пожалуйста. Из-за меня вам пришлось терпеть такие неудобства.

— А не было никаких неудобств. Если хотите, я вас провожу в вашу комнату, если нет, продолжаем спать дальше.

— Лучше уж проводите.

Егор проводил меня до комнаты, на пороге легко обнял и сказал:

— Не знаю, что и говорить. Для «спокойной ночи» — поздно, для «доброго утра» — рано. Пожалуй — приятных сновидений.

И чмокнув меня в щеку, он удалился к себе в спальню, оказавшуюся рядом с моей. Я думала, что больше не засну, но, едва добравшись до постели, провалилась в спокойный глубокий сон.

5

— Эй, соня! Ты сегодня собираешься вставать? Подъем!

Я открыла глаза и увидела Маринку, сияющую как тульский самовар.

— Мариш, а который час?

— Тебе какая разница? Раз говорю подъем, значит — подъем. Спать нужно вовремя ложиться, тогда не будешь до полудня дрыхнуть.

— А что, уже двенадцать часов? — испугалась я.

— Почти. Точнее, девять.

— У, садюга.

Я попыталась натянуть одеяло на голову, но Маринка сдернула его и принялась меня щекотать. Я завизжала:

— Ну все. Встаю, встаю.

— Это — другое дело. А то нас уже кавалеры ждут. И вообще. До меня дошел слух, что ты всю ночь провела в объятиях Егора, поэтому непонятно, как ты оказалась здесь.

— Это он сказал?

— Нет. Кирилл спускался в кухню и застукал вас мирно спящими на диване.

— Это я виновата. Уснула.

— Ну, и как он тебе?

— Кто? Кирилл?

— Э, подруга, ты Кирилла не тронь. При чем тут Кирилл? Я про Егора спрашиваю.

— Хороший парень.

— Может тебе стоит с ним поближе познакомиться?

— Как тебе с Кириллом?

— У нас с Киром отношения еще с института. Только как-то не получилось тогда. Может сейчас что и получится? Мы оба изменились. Поумнели, что ли? А ты к Егору-то и правда присмотрись. Он — мужик надежный.

— Мариш, я еще от прошлого не отошла.

— Не придумывай. Прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться там, где ему самое место.

Через несколько минут мы спустились вниз. Мужчины хлопотали на кухне.

— Всем привет!

— Доброе утро.

— Как спалось?

— Спасибо, отлично.

— Вы как раз вовремя. Завтрак готов.

Мы уселись за стол и, весело перешучиваясь, приступили к принятию пищи. Кирилл сказал:

— Девчонки, мы тут подумали и решили, что домой можно ехать и вечером, а день еще можем спокойно провести здесь. Вы согласны?

Он многозначительно посмотрел на Маринку. Она ответила:

— Я — только «за». Светка тоже. Правда, Светик?

— Угу.

— Вот и отлично. После завтрака можем сходить искупаться.

— С удовольствием.

Мы позавтракали и разбрелись по комнатам переодеться, чтобы идти на пляж.

Через полчаса мы уже были на пляже и, выбрав местечко поспокойнее, разложили одеяла. Маришка с Киром моментально выпрыгнули из своей одежды и с криками бросились к реке. А я, сняв кофточку, пыталась выбраться из длинной юбки, которую поимела неосторожность надеть. Подошел Егор.

— Помощь не требуется?

— Требуется. Я запуталась.

— Вижу. Стой спокойно.

Он поправил на мне юбку и, найдя на ней молнию, аккуратно ее расстегнул. Юбка упала на песок. Я перехватила взгляд Егора. По-моему, увиденное ему понравилось. Я почувствовала, что начинаю краснеть. Егор подал мне руку.

— Бежим?

— Бежим.

И мы тоже с радостными криками понеслись к реке. Вместе с Маринкой и Киром мы устроили возню, как маленькие восторженные дети. И ничто не омрачало нашего веселья. Наплававшись до посинения, мы выползли на берег и устроились на одеялах загорать. Я лежала между Егором и Маринкой и сгорала от желания прикоснуться к нему, ощутить под рукой тепло его тела, его силу и мощь. Но я не могла даже обернуться в сторону Егора, боясь, что он прочтет в моих глазах это бессовестное желание. Вдруг Маришка вскочила:

— Ой, совсем забыла. А крем от загара? Нужно обязательно намазаться, а то сгорим.

Она вытащила из сумочки крем:

— Милый, ты мне поможешь? — обратилась она к Кириллу.

— С удовольствием, — промурлыкал Кирилл.

— Егор, а ты помоги Светке, а то как бы она тоже не поджарилась.

— Да я сама.

— У самой не получится. Рук не хватит.

— Конечно, помогу.

Егор взял крем и стал нежно наносить мне его на спину. Чувствовалось, что он вкладывает в это дело намного больше старания, чем требовалось. А я изо всех сил отгоняла от себя мысль, что была бы не против ощутить его руки где-нибудь еще. Я терпела, пока он натирал мне спину, плечи, руки. Но когда его руки стали продвигаться от моих щикилоток вверх и оказались на бедрах, я вскочила как ужаленная.

— Спасибо. Дальше я сама.

Я быстро намазюкала себя как смогла, старательно пряча глаза от Егора. Он, лукаво улыбаясь, спросил:

— Лана, а может и ты мне поможешь?

Я кивнула и, взяв себя в руки, стала втирать крем в его спину. Сначала я торопилась поскорее закончить это занятие, но через некоторое время сама не заметила, как захватил меня этот процесс. По-моему, я даже забыла, что мне следует делать и вся отдалась ощущению тела Егора под моими ладонями. Вдруг Егор резко перевернулся на спину и сказал:

— В отличие от тебя, я сам не смогу качественно с этим справиться. Помоги, пожалуйста.

А в его глазах плясали веселые чертики, мол — и как ты сможешь из этого выкрутиться? Я стала натирать кремом его грудь, и это доставляло удовольствие и мне и ему. А в голове у меня пронеслось: интересно, а сколько он так выдержит? Я бросила на него взгляд, которому могла бы позавидовать самая отчаянная блудница и стала медленно продвигать свои руки вниз по его груди, нахально глядя ему в глаза и плотоядно облизываясь. Егор резко вскочил и понесся к реке, бросив на ходу: «Спасибо». Маринка, с интересом наблюдавшая за происходящим, буркнула:

— Ну и тихоня. Да ты, оказывается, та еще штучка.

И мы, весело смеясь, взявшись за руки, тоже побежали в воду. Вдоволь наплававшись, мы собрали вещи и пошли к дому. Все вроде бы было по-прежнему, но не знаю как Егор, а все мое существо — и разум, и тело — требовали во что бы то ни стало продолжить начатое на пляже.

6

Придя домой, мы переоделись и занялись с Маришкой приготовлением обеда. Егор и Кир ушли по своим мужским делам. А после обеда Кир и Маринка сразу сбежали в свою спаленку. Егор посмотрел мне в глаза, молча взял меня за руку и повел наверх. Мы пришли в его спальню. Закрыв дверь, он повернулся ко мне, взял за руки и медленно сказал:

— Я хочу продолжения. Очень хочу.

Я согласно кивнула. Егор как-то прерывисто вздохнул и заключил меня в свои объятья.

Сначала на пол полетела моя блузка, потом — бриджи. Егор поднял меня на руки и, словно драгоценный сосуд из богемского стекла, нежно и трепетно уложил на постель. Через несколько секунд вся наша одежда валялась в одной куче на полу. Я, уже не стесняясь никого и ничего, наслаждалась ощущением его тела под моими руками и его рук на моем теле. Я хотела всего, что может дать близость между мужчиной и женщиной. Я уже не могла сдерживать восторг от предстоящего единения наших тел и зашептала:

— Я хочу тебя, Макс…

Все! Егор резко остановился и отодвинулся от меня. Я не понимала, что произошло. Ведь только что все было так прекрасно.

— Что случилось?

Он посмотрел на меня как-то отчужденно и сквозь зубы произнес:

— Я не Макс.

— Что? Не поняла. Прости.

Я все еще не могла сообразить, в чем дело.

— Ты назвала меня Максом.

— Нет! Егор, милый, нет! Прости, я не знаю, как это произошло. Я не хотела, Егорушка.

— Я понимаю. Но, прости, не могу.

Он встал с постели и стал одеваться. Я понимала, что сейчас что-либо говорить ему бесполезно. Он не поймет. Я тоже поднялась и стала собирать свои вещи. Кое-как дрожащими руками натянула одежду и вышла из комнаты. Я вошла в свою спальню, села на кровать, поджав ноги к груди, и заревела. Ну и идиотка. Причем тут Максим? Я уже и думать о нем забыла. Что же делать? Что мне теперь делать?

Я просидела на кровати до того времени, когда все стали собираться в город. Маришка зашла ко мне и, увидев в каком я состоянии, испугалась:

— Светик, милая, что случилось?

Я уткнулась ей в плечо и зарыдала:

— Маришка, родная. Я все испортила. Я — идиотка. Я — глупая безмозглая идиотка. Маришка, что мне теперь делать?

— Да что случилось-то?

— Я его Максом назвала.

— Ну, дела… Ладно, не реви. Все наладится. Он же не идиот в отличие от тебя. Я с ним поговорю.

Всю дорогу домой мы с Егором не сказали ни слова друг другу. Маришка и Кир как могли сглаживали ситуацию. У моего дома Егор остановил машину, я вышла, попрощалась с ребятами и пошла домой.

7

На следующий день я узнала, что меня неожиданно отправляют на курсы усовершенствования в областную детскую клинику сроком на полтора месяца. Ехать нужно было через неделю, и всю неделю я ждала звонка от Егора. Дозвониться до него я никак не могла, он был недоступен. Я позвонила Маришке и попросила узнать, в чем дело, но она сказала, что ни она, ни Кирилл не могут с ним никак связаться. Дома его нет, телефон не отвечает. И слава богу, что ни в больницах, ни в милиции, ни в морге его тоже нет.

Так я и уехала на учебу в полной уверенности, что Егор на меня очень обижен, и я потеряла его навсегда, не успев обрести. А через два дня я потеряла сотовый. Мне удалось позвонить Маришке из больницы. Я сказала, что созвонюсь с ней, когда приеду домой и чтобы она за меня не беспокоилась. У меня все в порядке. И все полтора месяца я жила без какого-либо известия о Егоре.

Когда я вернулась с учебы, сразу же позвонила Маринке. Она сказала, что приедет, как только освободится. Я разобрала вещи и, загрузив стиральную машину, принялась за уборку. Потом я приняла ванну и уселась в кресло с дамским романчиком, решив хоть чем-нибудь убить время до сна. И тут раздался звонок в дверь. Я открыла, на пороге стояла Маринка.

— Приветик, Светик.

Она чмокнула меня в щеку и прошла в комнату.

— Ну, как ты? Я волновалась. И вообще я на тебя обиделась. Ты что, больше позвонить не могла? Где чай? Мы что, ничего есть не будем?

Я улыбалась, глядя на Маринку.

— Ну, что ты хихикаешь? Я ее спрашиваю, а она молчит как рыба и хихикает.

— Не хочу тебя перебивать. А на какой вопрос отвечать?

— На все сразу и подробнее.

— Для начала ты присядь, а я сейчас.

Я принесла из кухни поднос с чашками, чаем и всем, что к этому прилагается. Я села в кресло напротив, смотрела на Маринку, улыбалась и думала, как же мне действительно не хватало моей подруги — ее экспансивности, задора, бесшабашности, ее неутомимой энергии. А она строго посмотрела на меня и приказала:

— Ну-ка, встань.

Я встала.

— Повернись.

Я повернулась

— Можешь сесть.

Я села.

— Что ты с собой сделала? Ты на кого похожа? Ты когда себя в последний раз в зеркале видела?

— А что случилось-то?

— И она еще спрашивает? Ты где была?

— На учебе.

— Тебя там что, совсем не кормили? От тебя же ничего не осталось. Тощая, как хворостина. Воблина сушеная. Где твои привлекательные формы? Что с лицом? Глаза провалились, под глазами фонари.

— Мариш, да нормально все. И глаза у меня на месте. Все равно разглядывать их некому.

— Ну не скажи. Мне тут кое-кто чуть не каждый день допросы с пристрастием устраивает: где ты, с кем ты, когда приедешь?

Я выдохнула:

— Правда?

— Кривда. Скажи спасибо, что я тебе сегодня отдохнуть с дороги дала, а то уже с утра бы на пороге стоял. Я ему сказала, что ты завтра приедешь.

— Ты про Егора?

— Нет. Про Печкина из Простоквашино. Ты там со своей учебой последнего ума лишилась?

Я грустно спросила:

— Мариш, он правда на меня не сердится? Или ты сочиняешь?

— Я тебе что, Шарль Перро?

Маринка сменила гнев на милость.

— Светик, да он только о тебе и говорит. И себя все ругает, что дураком оказался. Если б я знала, где тебя искать, то он бы, наверно, за тобой давным-давно приехал. А как ты сотовый-то проворонила?

— Не знаю. В троллейбусе потеряла.

— Сперли. Точно. Я так и знала. Я же говорю — ворона. И чего только в тебе Егор нашел?

Маринка подошла ко мне, села на подлокотник и обняла:

— Светик, по-моему, он в тебя влюбился.

— Тебе это кажется.

— Нет. Я это точно знаю.

— Откуда?

— От верблюда. Чувствую я. Я его знаю немного дольше, чем ты. Я помню, каким он был, когда за Галкой ухаживал.

— Но я-то не Галка.

— Ну и здорово. Я думаю, что такой как она ему и одной достаточно. Светик, он очень хороший. Знаешь, он сильный мужик, но ранимый. Он ведь тоже кое-что в жизни пережил, и скорей всего тогда, в поселке, он испугался, что его история может повториться. А когда ты уехала и от тебя ни слуху, ни духу, он струхнул. Он меня все о тебе спрашивал-выспрашивал. Очень переживал, что тебя обидел. Ну ничего. Ты приехала и, я думаю, все наладится. Знаешь, Светка, я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты была счастлива. И Егора я люблю, и ему желаю счастья.

Мы немного помолчали, думая каждая о своем, потом я спросила:

— И что это мы все обо мне, да обо мне? У тебя-то как дела?

И Маринка принялась живописать историю своего романа с Кириллом, которая, по всей видимости, семимильными шагами двигалась к свадьбе.

8

Буквально через десять минут после ухода Маринки раздался звонок в дверь. Подумав, что Маринка что-нибудь забыла и решила вернуться, я открыла дверь и чуть не заплакала, увидев улыбающегося Егора с огромным букетом белых лилий. Он вошел в квартиру, захлопнул дверь, вручил мне букет и протянул новенький сотовый:

— Это тебе. Пожалуйста, больше не теряй.

Потом он обнял меня, крепко прижав к себе и прильнув губами в страстном порыве неистребимого желания. Я отчетливо почувствовала всю силу и мощь его мужского естества. Я хотела его. Хотела безумно. Я взяла его за руку и повела в спальню. Мы оба молчали, но нам и не нужны были слова. Мы знали, чего хотим и что для этого нужно делать. Я, повернувшись к Егору, стала медленно расстегивать пуговицы на его рубашке. Аккуратно, одну за одной. Сняв с него рубашку, я перешла к брюкам. Медленно расстегнула ремень и перешла к молнии. Этого издевательства он уже вытерпеть не мог. В разные стороны полетели предметы его одежды и мой халатик, который держался только на одном тоненьком пояске. Через секунду мы уже были в постели, обжигая друг друга поцелуями и испепеляя ласками. Я вела себя как развратная одалиска, безудержно и неистово взмывая к вершинам невыразимого блаженства. Мы оба не сдерживали своих чувств, ощущая потребность друг в друге, как путник в пустыне ощущает потребность в глотке воды. Невозможно передать словами всю гамму чувств, которые возникают в гармоничном слиянии двух тел.

Потом мы лежали рядом, не в силах пошевелиться от изнеможения, и Егор шептал мне на ухо какие-то глупости, так необходимые мне сейчас. А по моему телу, с головы до ног, сладкой истомой разливалось удивительное чувство удовлетворения и что-то еще, очень щемящее и пронзительное, чему я пока не могла найти названия. Вновь и вновь, опьяненные близостью, мы задыхались от охватившего нас счастья. Глаза светились так, что выдавали самые сокровенные желания. Мы пили по капле безудержно растущее наслаждение, растягивая то сумасшедшее удовольствие, которое мы испытывали от обладания друг другом, наполняя даже воздух вокруг мощной энергией непреодолимого сексуального влечения.

9

Мы встречались с Егором уже около полугода. И день ото дня наши отношения крепли и развивались. Если поначалу я думала, что все происходящее между нами это только удивительная гармония плотских желаний, то со временем стала понимать, что нас связывают чувства гораздо более сильные, чем просто стремление друг к другу наших тел. Мы понимали друг друга с полувзгляда и с полуслова. У нас нашлось очень много общих интересов, и мы проводили довольно много времени вдвоем, ни на минуту не пожалев о своем выборе.

Со мной стали происходить странные вещи. По утрам я чувствовала слабость и недомогание. Я стала более остро реагировать на запахи. Как врач я конечно предполагала, что это может быть, но как женщина, ждущая подобного в течение долгих лет, я боялась поверить этому. И однажды, не выдержав неопределенности, я помчалась в аптеку и, купив тест на беременность, решила опробовать его в ближайшее время. Я не поверила своим глазам — две розовые полоски стали для меня символом долгожданной победы над мучительными ожиданиями. Я помчалась к своей давней приятельнице, которая занимала пост заведующей гинекологическим отделением, и она подтвердила мои предположения.

— Даже не сомневайся. Срок, конечно, еще очень маленький, но это действительно то, чего ты так ждала.

У меня будто выросли крылья за спиной. Я ощутила такой необычайный прилив энергии, что думала, что умру от счастья. Я стала размышлять, как сообщить об этом Егору. В том, что он будет рад, я ни минуты не сомневалась. Просто было нужно дождаться подходящего случая. И случай этот подвернулся очень быстро. Днем Егор позвонил мне и пригласил после работы в кафе. Он встретил меня с букетом моих любимых цветов, и мы поехали в центр города в кафе, давно завоевавшее статус лидера среди подобного рода заведений. Место Егор заказал заранее, поэтому проблемы куда сесть не возникло. Егор разлил по бокалам вино и торжественно сказал:

— Я хочу произнести тост... Ланка, ты знаешь, что я тебя очень люблю, и я прошу твоей руки. Будь моей женой.

Потом достал из кармана бархатную коробочку и, открыв ее, протянул мне. В коробочке лежало хорошенькое золотое колечко. Маленькие бриллиантики располагались в нем в виде сердечка. Я чуть не заплакала от нахлынувших чувств. Егор надел мне колечко на палец, полюбовался, как оно смотрится на моей руке. Потом поднес руку к своим губам и поцеловал.

— Тебе нравится? По-моему, оно тебе очень идет.

Я думаю, что он даже не сомневался в моем ответе, потому что прекрасно знал, как я к нему отношусь. Немного погодя, когда я пришла в себя от неожиданности, я решила преподнести Егору свой сюрприз.

— Спасибо, милый. Я тоже тебе хочу кое-что подарить.

Егор удивился:

— Прямо здесь? Сейчас?

— Да. Милый, как ты отнесешься к той новости, что скоро станешь отцом?

Егор вытаращил глаза и сидел, беззвучно хлопая ртом, не в силах что-либо произнести. Когда шок от услышанного немного прошел, он, ни на кого не глядя, подошел ко мне, опустился на пол и уткнулся головой в мои колени. Когда он поднял лицо, я увидела в его глазах слезы.

Маринка, узнав о такой новости, даже ничуть не удивилась и заявила:

— Я всегда знала, что это произойдет. Я тебе давно говорила. И запомни раз и навсегда — рожать детей нужно только от любимых мужчин, а не от тех, кто попадается под руку.

10

Через месяц мы с Егором в скромной обстановке отметили наше бракосочетание, и понеслись дни, наполненные взаимной любовью и трепетным ожиданием появления новой жизни, созданной этой любовью.

Через положенный срок я родила двойняшек — мальчика и девочку. Маришка сказала:

— Это тебе дар Божий за все, что ты вынесла.

Егор был от счастья сам не свой. Он дрожал надо мной и младенцами, как только может любящий и любимый отец и муж, заботясь о нас, как о самом драгоценном даре, который только может быть.

А как-то летом, когда малыши уже немного подросли, мы выбрали ясный денек и вышли с ними на прогулку на набережную Волги, не торопясь шествуя по аллее вдоль реки. Егор катил коляску со спящими двойняшками, а я держала его под руку и мы весело болтали, глядя друг на друга и на малышей. И вдруг я увидела прямо перед собой застывшего в недоумении Максима. Егор, аккуратно повернув коляску, объехал окаменевшего Макса.

— Ты его знаешь?

Я отрицательно покачала головой.

— Нет.

— Странный тип.

— Может ему просто завидно?

И мы пошли дальше по аллее, продолжая свой разговор.

А Максим еще долго стоял, застыв на одном месте, с тоской глядя нам вслед.