Dixi

Архив



Сергей ТАРАСОВ (г. Санкт-Петербург) МАНЬЯК

(Рождественская почти что сказка)

Тарасов

Все мы идем по жизни навстречу любви и желанию. Ведь желание обостряет чувства, разрушает рутину, как ничто другое дает жизнь всему телу. Вот откуда жгучее стремление выглядеть красиво без одежды, иметь восхитительный секс и жить вечно. У Всеволода Веселовского в один рождественский день по всем этим направлениям всё пошло не так.

«Шесть утра… какой придурок встает в эту рань? Ах… ну да. Это я... Ой черт, как же голова раскалывается, — Сева обвел комнату блуждающим взором и стал припоминать, что он вчера делал. — Пил? Это ясно. Что? Само собой — столичная. Отличный напиток: сто грамм делает вас благородно веселым, пятьсот — вы находитесь в последней болезненной стадии опьянения».

В таком мучительном состоянии, когда кисель в голове вместо мозгов, трудно сформулировать какие-либо мысли.

«Так, начнем с простого. Какой сегодня день? Конец декабря?.. Нет, не Новый год — это точно. Начало января… — он начал думать через свой тормозящий мозг, какое сегодня число, и когда досчитал до семи, то чуть не подпрыгнул на кровати. — Ну конечно! Рождество! Гулять так гулять! Мы люди русские! Наконец-то вспомнил в честь чего вчера выпивал! Неужели мне это удалось? Аня, ты где?» Сева хлопнул рукой по соседей подушке. «Нет, я совсем тупой, мои мозги отказываются работать. Раз, два, три, четыре, пять, Аня мы идем искать. Так, подождите…» Тут Сева всё вспомнил. Нет, всё увидел. Его сновидческий объектив фокусируется на картинах давнишних и совсем недавних событий на пути Севы от «ботаника» из универа до мастера уличных знакомств.

В молодости Сева предлагал лишь нежность, стихи и чистую душу, чего, согласитесь, многим девушкам в возрасте согласия всегда мало. К тому же он не мог свободно знакомиться и объясняться, потому что был бессознательно стеснен присутствием сексуальных влечений. Женщины не потакали ему, а он по ним пламенел. Для обыкновенного парня с темно-каштановыми волосами, зачесанными назад, в ту пору женщина была диковинной страной, которую не всегда легко понять, причем не только из-за того, что касается политики игнорирования, но и из-за политики манипулирования и как следствие доминирования. Женщины давали ему бой везде. Они съедали его на завтрак в метро, обедали им в универе, и на ужине на вечеринках он добивался только их отрыжки. Он никак не мог добиться их расположения. Чтобы не вестись на женские манипуляции, он прошел курс по знакомству с девушками. Ему потребовалось сорок попыток, прежде чем он победил свой страх и стал уверенно подходить к женщинам. Он узнал, как следует ходить, говорить, стоять, общаться, думать и чувствовать. Потом был курс по соблазнению. Там он понял, что соблазнение строится на инструментализации чувств. Любовь приходит экспресс-доставкой без каких-либо препятствий через телефоны, компьютеры, а вместе с ними почтой и СМС. Цифровизация делает любовь более рациональной, более ясной и реальной. Всего пара сообщений, и вы уже любите друг друга. А какие возможности предоставляет «интернет-любовь» и использование других доступных ресурсов. Из трех фаз любви — желание, влюбленность и привязанность — выбирается первое, наступающее быстрее всего, иногда даже мгновенно. Любовь без привязанности, тоски, томительного ожидания должна быть быстрой и простой. Значительные усилия затрачиваются на привлечение внимания, формирование желания, режиссирование близости и выстраивание доверия. Вопроса взаимности даже не возникает: секс сводится к ряду технических побед. Самое главное, что в случае неудачи не нужно больше грустить, плакать или кончать с собой. Достаточно послать короткое сообщение, мол, спасибо за проведенное вместе время, но в данный момент я не заинтересован в отношениях.

После чего ему открылся новый мир. Он научился навязывать разговор с красивыми женщинами днем и вписываться в ее фантазии о случайной встрече с мужчиной её мечты вечером. Причиной такого успеха были упражнения, пока навыки не начнут отскакивать от зубов, и виртуозное владение мыслью и словом. Именно тогда начинают появляться креативность и артистичность. Вообще-то Сева — консультант-пиарщик, кропает рекламные тексты в мужские и женские журналы. Схема поведения с каждой женщиной была продумана им до мелочей — встреча, ресторан, такси, его квартира, пик чувств в постели, ее квартира, еще раз постель, выходные в пригородах, снова квартиры и постели, но уже меньше, заготовленное заранее оправдание за отсутствие на очередном свидании, потом скука, потом слезы и окончательный разрыв где-нибудь на лестнице в хмурый день. На обвинения отца в том, что он лукавит, манипулируя желанием женщин выйти замуж, чтобы убедить их переспать с ним, он отвечал: «Секс не преступление!» То, что мужчины лгут чтобы переспать с женщинами и наоборот, а позже пересматривают свое согласие — это история человечества, так ведь? Видите ли, женщины не хуже (и даже лучше) мужчин умеют лгать и манипулировать. Хотя никому и в голову не приходило, что у него может быть семья. Уж слишком он был независим. К своему образу жизни он относился с каким-то азартным весельем и не искал долгих отношений. «Кто захочет читать одну и ту же книгу каждый вечер? Через неделю надоест ведь», — говорил Сева своим друзьям, таким же блудилам, как и он. Эти освобождённые от иллюзий братаны уже не велись на женские манипуляции, а разводили сами.

Была у него очередная женщина, с которой ему было хорошо и легко. Хотя легко было вначале. На быстрые свидания в один питерский бар Сева пришел развлечься. Всего двадцать четыре человека — женщины и мужчины без пары — пришли туда в середине декабря в поисках любви. В программе — двенадцать быстрых свиданий по пять минут с незнакомыми людьми. Двенадцать шансов найти пару. На всё про все всего пять минут, так что впечатление надо произвести быстро. Там он оказался на одной волне с брюнеткой, похожей на певицу Темникову. Звали её Анна.

После ресторана, где Сева как всегда чуть хватил лишнего, он проводил Аню домой, вошел с ней в её уютную квартирку. Аня оказалась свободной раскрепощенной женщиной. «Меня привлекает роль сильной женщины. Мне всегда нравилось заниматься сексом, но стыд, который его окружает, отталкивал», — говорила она. Хотя опять же — эта раскрепощённость и в какой-то мере завышенные требования к партнеру. Не то что это очень уж глупо, но зачем? Сева грешным делом подумал, что Аня хочет ему понравиться, и даже в душе погордился собой, что, как говорится, соответствовал. «Хочет казаться современной… Примеряет на себя роль мужчины... Мечтает изменить соотношение сил между полами... В этом ли современность!..» — думал Сева, переливая в руках мягкие струи душистых каштановых волос дремлющей после, черт возьми какого, слияния Ани, и любуясь этим совершенным телом спящей женщины. Она — стремительная и помешанная на сексе — не вписывалась ни в одну из известных ему теорий вечных отношений между мужчиной и женщиной. Так одноклассник, моряк, избороздил не только все моря и океаны, но и не пропустил ни одного борделя. После приличного возлияния он вещал приятелям свою теорию цветовой дифференциации грудных наконечников в зависимости от среды проживания особ прекрасного пола. По его теории цвет грудных окончаний — молоко, кофе с молоком и черное кофе, — как и цвет кожи зависит от активности солнца в местах проживания. На базе его богатой статистики от экватора до Мурманска выходило, что чем севернее проживает дама сердца и как следствие бледнее ее наконечники, тем больше женщина просит. Аня, несмотря на цвет, типичной для средней полосы России, просила слишком много. Конечно, она знает в совершенстве искусство нежности, ласки, но мы прибавим к этому нечто трезвое, рациональное. Мы обязательно обретем гармонию. Иначе эти ласки доведут до ранней могилы.

Проснувшись, она обворожительно улыбнулась, медленно, тихо, обещающе-зазывно провела двумя руками по груди Севы и еще ниже в места, которые давно бы пора оставить в покое. Сева не смог промычать что-то типа: «Эй, я от тебя уже без сил», дал слабину и вновь стал ее целовать, а она, радостно отдаваясь и лаская, отдала приказ:

— Действуй!

«Круто…» — подумал Сева и немного приуныл.

— Давай! — гаркнула она свирепо, как сержант на плацу.

Отступать было некуда. Он подчинился и очень старался. Услышав очередную джазовую композицию, Сева подумал: «А здоровый я мужчина!»

Так продолжалось дней десять.

В последнее воскресенье декабря поехали они в Ораниенбаум, небольшой городок под Питером, название которого переводится как «померанцевое дерево».

Зима в том году была на удивление теплая, без снега. Хоть Новый год отодвигай. Они забрели на безлюдную аллею бывших катальных горок. С моря дул ветер, изредка моросил дождик. Трава в такую питерскую погоду становилась изумрудной, что подчеркивало величие выстроившихся в два ряда елей. Обилие оттенков зеленого походило на иллюстрацию из книги детских сказок. Все дышало в эту предновогоднюю пору хвоей и праздником.

Смеясь, Аня забралась под одну из ёлок. Там она оказалась еще прекрасней, как редкостная птица в своем родном лесу. Сева, догнав ее, стал целовать, приговаривая голосом Морозко:

— Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?

— Ой, Морозко, очень холодно!.. Так замерзла, — между поцелуями подыгрывала Аня.

Сева решил пошутить, что как будто бы он — женщина:

— А я потёк, внизу у меня все горячо.

— Что, хочешь пошалить прямо здесь? — кокетливо, оглядываясь по сторонам, спросила Аня.

— Почему нет, это чудо слиться с этой безлюдной идиллией, — перевел он взгляд с Ани на этот великолепный ландшафт.

— Колготки и штанишки не хочется снимать, — раздумывая, сказала Аня, но при этом, поёжившись от холода, как всегда твердо отдала приказ:

— Раздевайся.

Сева в предвкушении чего-то необычного опустил брюки, обнажив нечто, что уже не помещалось в обычные рамки. Аня обхватила его богатство холодными руками.

Сева, опершись на ель и подняв голову вверх, стал рассматривать колыхания макушек померанцевых древ.

«Я, наверное, какой-то особенный!» — думал Сева. На ум пришла легкомысленная песенка про французский поцелуй. Он с нетерпением ожидал нового чувственного волшебства… Как гром среди ясного неба прозвучали слова Ани:

— Одевайся. Руки у меня уже согрелись.

Смеясь, со словами: «Тепло, Морозушка! Тепло, батюшка!» она выбежала на гаревую дорожку, где как назло появились непонятно откуда взявшиеся интеллигентного вида старушки. Остановившись, они почему-то разом повернулись к Севе, приоткрыв от шокирующего вида рты. Ему с трудом удалось привести в порядок выпиравшую часть тела. Резво перебирая ножонками, он выскочил на дорогу, надеясь, что они не разглядели его ополоумевшей физиономии и вряд ли сумеют внятно описать полиции особые приметы проникшего в парк маньяка.

Он молча проводил Аню до дверей и не остался, сославшись на усталость. Сева стал спускаться по лестнице. Его одолевали вопросы, на которые он не находил ответов. Для многих само собой разумеется, что в отношениях настоящий мужчина должен быть более сильной стороной, что он не должен проявлять слабость или показывать усталость. А как быть, если женщина все-таки становится инициатором и превышает болевой порог мужчины в своем доминировании. Не снижается ли его ценность как мужчины? Если ты не вписываешься в эту норму, кто ты тогда? Сексуально-бытовой товар? Худшая версия того, о чем думают все, произнося слово «мужчина»? Так что странные у него были мысли и чувства, и в то же время он с облегчением думал, что теперь не надо сюда приходить. То, что оставалось там, за спиной — искусная любовь и ласки, сегодняшнее унижение и даже в какой-то мере глумление, — закончилось. «Ай, ладно, у меня похмелье, в таком состоянии не всегда надо много думать. Итак, искать некого, я к тому же без женщины».

Он все-таки встал с кровати, разбитый чувством пустоты, доплелся до душа и посмотрел на себя в зеркало. Из зеркала на него смотрел какой-то мудак. «Стоп! Ущипните меня! Это не сон… Неужели это я… Ну все, приехали… — подумал Сева. — Да… Возраст—это проблема... Тридцать пять...» Волосы, зализанные назад брилкримом, разбавили нити седины, как будто парикмахер сделал это специально, солидный животик, кожа цвета разбавленного чая слегка блестит. Лоснится он почти как выдра, не столько маслянисто, сколько влажно, по-женски молочно. «Или с этим женственным типом в зеркале нужно научиться умело взаимодействовать, или надо что-то срочно менять». Как часто Сева отвергал женщину: «Видите ли, у неё полные бедра, потому что ей некогда заняться фитнесом. Почему бы мне не применить сей подход к себе». Сева вспомнил о недавно открывшемся рядом с домом фитнес-клубе.

 

* * *

Мегасексуал живет в мегаполисе поблизости с фитнес-клубом с зеркалами, массажными кабинетами, имидж-парикмахерскими. Поскольку предмет его любви — он сам, вернее его собственное отражение в зеркале. И вот в этой среде обитания мужчин-зеркал: нарциссов, бодибилдеров и мегасексуалов затесалась одна паршивая овца — гетеросексуал. Да еще какой. Он как-то хитро изнутри закрывал стеклянную дверь в турецкую баню с понравившейся ему женщиной лет за сорок пять, а снаружи через дверь в полумраке вообще ничего не видно.

В общем, к администратору клуба повалили раскрасневшиеся от пережитого женщины бальзаковского возраста не то чтобы с претензиями, но с вопросами:

— Вы в курсе, что у вас завелся маньяк? — спрашивала одна из них.

— Сексуальный? — вопросом на вопрос отвечает администратор.

— Знаете, на мой вкус не очень.

— Мы, конечно, посещали в Финляндии совместные сауны, в которые вход в плавках и купальниках запрещен, но у вас они совместные во всех отношениях, — возмущалась вторая.

— Это что, новая сексуальная фитнес-методика: сжечь двести килокалорий за пять минут? — говорила третья.

— Меня ваш фитнес-тренер с кем-то перепутал. Кстати, когда он работает и сколько стоят подобные услуги?

Ох уж эти женщины за сорок пять. В ожидании того, что пылающие угли скоро затухнут, некоторые из них пускаются во все тяжкие для того, чтобы встретить правильного человека и отлично проводить время, совершая вместе разные хулиганства. Такие женщины совершают то, что делал мужчина на протяжении всей истории человечества — выбирают партнера. Разумеется, наибольшее значение для женщин имеет то, насколько искусен мужчина в интимных отношениях и насколько систематически он будет выполнять свое основное предназначение, то есть ублажать их. Это то, что она ищет. Ненормально, что женщины должны ждать так долго, прежде чем у них появляется возможность стать теми, кем они хотят. Вероятно, для них насилие — не преступление за гранью и не переломный момент в жизни, когда случается худшее. А если маньяк — мужчина из фитнес-среды, тогда то, что он сделал, просто не может быть насилием, как бы далеко он ни зашел.

Видимо поэтому ни одна из них, в том числе женщина с обожженной ногой — во время этих фитнес-занятий из парогенератора ударила струя пара — не собирались привлекать к своим криминальным случаям общественное внимание.

К сожалению, из-за полумрака ни одна из них, ни все вместе не смогли описать этого маньякозного гетеросексула. Администратор как мог успокоил женщин, обещав разобраться. В целях сохранения репутации клуба он решил не привлекать правоохранительные органы и изловить маньяка собственными силами. На живца. Живцом стала тренер по восточным единоборствам уже несколько лет ведущая курсы самообороны для женщин — Лена Грустницкая. Она одна из немногих владела техникой смертельного касания (сан-нэн-гороси), которую еще называют смертельным ударом с отсрочкой смерти на три года (дзю-нэн-гороси). «Слабый пол — определение весьма относительное. Женщины миролюбивы, но вовсе не беззащитны. Для того чтобы защитить себя, — говорила она на занятиях, — не нужны большая физическая сила и хорошая спортивная форма. Чувство уверенности и повышение самооценки делают женщин неуязвимыми в любых сложных ситуациях». Ее слова и сама она внушали доверие: лучистая, игривая, гибкая станом, пышная бюстом, любившая робко поправлять льняные волосы на чистом кремовом лбу и грациозная в осанке и в каждом своем движении. «Надо дружить со своим телом, — призывала она, — самое важное — не накачанные мышцы или мышцы в целом, это ведь просто вода, а энергичность тела. Важно быть в хорошем настроении и быть полным энергии. Так и появляется грациозность». Уже два года Лена ни с кем не спала. Она перестала заниматься сексом по довольно прозаичному поводу: ее муж во время стажировки в Москве бросил ее ради официантки. Она пыталась отвлечься с другими мужчинами, но в итоге ее тело взбунтовалось. «Я поняла, что посредственный секс — это один из самых печальных и жалких моментов в жизни, — рассказывала она подруге. — Это уже не любовь, а простая гимнастика, трение кожи, сексуальный гамбургер. Я не хочу принимать участие во всеобщем потреблении посредственного продукта. Я официально ухожу из секса. Теперь для меня секс — это элемент общения душ».

 

* * *

В клубе первое, что увидел Сева — ослепительные улыбки двух девушек за стойкой регистрации. Улыбки были настолько потрясающие, что он, кроме шуток, спросил, где они им обучались. После оплаты месячного абонемента Сева, надев на руку брелок, стоял на пути к подтянутому и здоровому телу. «Всё. Рубикон перейден, — уговаривал он себя, пересекая турникет, — теперь надо научиться владеть своим телом, надо выстроить себя заново — кирпичик за кирпичиком. Иначе — конец. Итак, я начал действовать».

В зале инструктор, осмотрев животастого Севу, предложил записаться на курс «Сожги живот и попу». И повел его в студию. Там человек двадцать в основном женщин махали ногами и долбили в платформы. В зеркалах отражались попы всех цветов радуги и красные лица мрачных женщин, решивших привести себя в порядок. Сева решил не подвергаться экстремальным методам оздоровления, остановив свой взор на беговой дорожке.

— А как насчет ходьбы? — спросил он инструктора.

— Ходьба, как самый простой вид физической нагрузки, позволяет улучшить форму и здоровье. Только все это зависит от километража, — хитро отвечал тот.

— Сколько?

— Вам — семь километров в день. Быстрым шагом. Любой ценой. Ни больше, ни меньше. Путь от остановки до работы, от стола до компьютера, от кровати до дивана не в счет.

Единственное, о чем думал Сева во время ходьбы: как здорово было бы остановиться. Тупое онемение начало сжимать икры ног. Всё меньше и тяжелее он захватывал грудью воздух. Порой земля качалась и уходила из-под ног. Но еще немного. Еще чуть-чуть. Надо дойти до конца дистанции. А нужно ли?.. В крайнем случае, я ведь неплохо зарабатываю... Есть же девицы в любой момент, готовые на всё. Любовь за деньги? Докатился, вернее, доходился. На пятом километре Сева сказал себе: «Всё. Я хотя бы попытался. Теперь водные процедуры».

Турецкая баня была последним местом, куда Сева зашел, изучая потенциал услуг клуба. В ней в облаках пара, подсвеченных лунным светом ламп, в одиночестве сидела девушка. Она была весьма соблазнительна: стройное тело, льняные волосы слиплись на кончиках, щеки горели. Капельки пота на её коже вспыхивали россыпью отсветов, она была вся в алмазах воды. Сева, моргая, смотрел на нее во все глаза. Он знал, что это неприлично, но как говорится — так учили. «Да, фитнес — сексуален, как приятно обнимать сильное и гибкое тело и дарить ему своё, такое же», — подумал Сева и, втянув предательски выпиравший живот, сел рядом с девушкой. Вблизи она уже не казалась такой красивой. Привлекало другое: кожа — без единой морщинки медово-кремового оттенка и исходивший от нее внутренний свет.

— Как отдыхается? — повернувшись к ней с улыбкой, как будто сбылись самые невероятные фантазии, спросил он. Голос его был нежен, глаза испускали волны обаяния. Он был в своей стихии и не боялся оплошать.

Девушка, оценивающе осмотрев Севу, порывисто вздохнула, выгнув спину.

— Смотреть бы на вас вот так всю жизнь, — он видел, что девушка разглядывает его острым как бритва взглядом, как будто хотела прочитать самые потаенные мысли, и этот изучающий взгляд давил как тяжелый камень. — Если не трудно, скажите мне сразу «нет», чтобы я не питал иллюзий и не мучился потом, один раз увидев такую красоту.

… на ее лице лежала все та же тяжесть, как на актрисе, которая должна создавать ощущение диалога, хотя не произносит ни слова.

— Придется жениться на вас в ближайшее время, хотя бы для того, чтобы вы улыбнулись.

Губы и глаза девушки примеряли различные эмоциональные конфигурации, пока не изобразили то, что некоторые бы приняли за натянутый на лицо оскал. Сева же принял этот уродливый разрез рта за своеобразную улыбку.

— Так вроде бы собрался провести с вами остаток жизни, а вы молчите... Я думал — в рождественский день никто не захочет обижать ближнего.

Она теперь дышала глубоко, как боксер перед гонгом, решивший открыть сопернику мир боли, в той же позе, напоминающей форму жесткого стула.

— Много лет спустя, уже построив свое счастье, они будут говорить друзьям: мы познакомились в фитнес-клубе. Кстати, меня зовут Сева...

На беду прямо под ним по ногам ударила струя перегретого пара. Сева инстинктивно отпрянул в сторону на девушку, прижался к ее горячей и влажной от пота груди, его рука непроизвольно оказалась на ее ноге. Он почувствовал сладкую истому, как будто вошел в теплое ласковое море, а также то, что девушка оцепенела, по ее телу поползли мурашки. Время превратилось в туго натянутую струну, готовую лопнуть. Машинально он жадно вдохнул ее запах так, как это делают мужчины, чтобы показать, как они благодарны за то, что они наконец вместе так близко. И в тот странный романтический момент Лена, подумав, что это маньяк, одним молниеносным движением нанесла удар сан-нэн-гороси... Это был взрыв каждой клетки его тела. Или это был огромный метеорит, врезавшийся в него как в землю. В глазах потемнело, воздух обжигал легкие, боль терзала его тело. Почти на грани угасающего сознания Сева увидел, как она склоняется над ним. Он потерял сознание...

По брелку, который висел у Севы на руке, девчонки в коммерческом отделе по компьютеру определили, что это его первый визит в клуб, и он никакой не маньяк. Администратор вызвал «скорую».

 

* * *

Лена приходила к нему в больницу каждый день. Медсестры передавали Севе, что к нему пробивается красивая блондинка по имени Лена. Но он, догадываясь кто это, не желал ее видеть, отдавая себе отчет в том, что их вторая встреча будет испытанием и оттягивал развязку. Она все приходила, передавала ему фрукты. И только на седьмой день Сева разрешил, чтобы к нему пропустили Лену. Она считала минуты до встречи с человеком, который по её вине возможно когда-нибудь умрет. Что-то медленно шевелилось в ее душе, какая-то дверка приоткрывалась, пропуская свет. Она влюблена. Нереально влюблена. До крайности. Сева ждал ее с душевным трепетом. Когда она вошла — высокая, элегантно одетая — сосед по палате тихо присвистнул и тактично вышел. Однако лицо ее было бледным и даже немного измученным. Казалось, что она что-то пережила. Представившись, она села на стул у кровати Севы, рассказала историю о нелепой случайности их знакомства, передала извинения администрации клуба и сообщила о решении предоставить Севе трехлетний абонемент для компенсации причиненных неудобств. На этом месте голос ее дрогнул.

— Простите меня, — приглушенно всхлипнула она. — Прости меня, — поежившись, она обхватила себя руками, — это я во всем виновата!

Лена жалобно смотрела на него, читая в его глазах обиду.

Она уткнулась лицом в руки и зарыдала.

Сева смягчился. Он протянул руку и положил ей на колено.

— Все в порядке, Лена. Нелепые случайности могут запустить циклы удачи и неудачи. Хочется верить, что для меня это удачная встряска, — успокаивающе сказал Сева, — так или иначе, дело это прошлое.

Лена благодарно взглянула на него сквозь слезы. Она пожала его руку, встала, нашла в своей сумочке платок и подошла к окну. Отвернувшись, Лена быстро привела себя в порядок. Потом повернулась к нему.

— Ты разрешишь мне прийти завтра? — она неуверенно посмотрела на него.

— Конечно, Лена, — ответил он, — я буду ждать тебя.

— Врач говорит, что лежать тебе осталось недолго. Я думала... Я думала, меня нельзя простить. Я попробую отблагодарить тебя...

"По-девичьи". Сева, улыбнувшись, взглянул на нее с нежностью.

Она улыбнулась в ответ. В ее глазах читалось то, о чем он подумал.

В скукоте палаты и однообразии лечебных процедур ее присутствие скрашивало каждый день, заставляло сердце Севы биться сильнее при ее появлении. Она мило рассказывала о событиях дня и смешные истории из жизни клуба, он поведал ей о некоторых своих невинных приключениях. В такой атмосфере выздоровление шло «недурственно», как говорил врач. Севе разрешили вставать, а потом выходить на прогулку. Он ощутил себя не то что бы заново родившимся, нет просто другим. С ним произошло нечто, чего он не ждал и не хотел. Глядя на свое отражение в зеркале, Сева вдруг почувствовал себя очень юным, беззащитным и уязвимым. Каждый, над кем тенью нависала болезнь, знает это состояние — когда замираешь от смутных предчувствий. Или это он из молодости — нежный и чистый? Севе показалось, что он стал выше, стройнее. Он подумал, что вот-вот появится ощущение легкости. Но нет, на душе у него было пусто. То, что он прятал, маскировал от самого себя, чем жил последнее время, оказалось дорогой в пустоту. Он потратил впустую кучу времени своей жизни. На глаза навернулись слезы. Он почувствовал одиночество и жалость к себе... Он вспомнил Лену. «А ведь я ей нравлюсь. Все будет хорошо. И волноваться не стоит. Она прикроет, она защитит. А из меня получится прекрасный муж, — он решил сделать Лене предложение и вздохнул с облегчением. — Муж — это все равно, что паж».

Прошло две недели с того рождественского дня. Наконец врач объявил, что Сева «полностью в форме». Лена привезла его вещи, Сева попрощался с медсестрами, и такси увезло их из больницы в ее квартиру.

А потом она дышала его дыханием, ощущала силу его желания и открывалась ему навстречу. Только вкус... Запах… Пульс времени — неуловимый и хрупкий. Соединение того, что некогда было раздельным... Как только она задремала, Сева начал думать о Лене. В словах и манерах она была грациозна, загадочна и ни разу не подавила свой гордый дух. К тому же она была невероятно чувственна, и поэтому покорение ее тела каждый раз будет иметь сладкий привкус насильственного обладания. И не будет чувства одержанной победы или прочитанной книги. Он вдруг понял, что всё, что у него было с женщинами до этого, теперь не имеет никакого значения. Он оказался в верном месте в верное время и встретил ее, ту единственную, которую ищут всю жизнь. А если находят, то держатся за нее до конца дней своих, не в силах поверить своему счастью…

Маленький ручеек любви пробился к широкой полноводной реке по имени Лена.

Кто бы что ни говорил, но ясно одно: быстрые цифровые отношения лишили любовь самого главного — сильных эмоций. Раньше говорили, что жизнь удалась, если в ней приходилось любить кого-то до безумия или до смерти. Жизнь слишком коротка, чтобы не позволить себе пробиться к этой глубокой безусловной любви и вместе с ней войти в свои родные берега.

 

Это могло бы стать историей об искуплении, в которой так нуждаются современные представления о мужественности и женственности. Если бы можно было разобрать, кто мужчина, кто женщина, и как они друг с другом перекручены. Или историей о кармической справедливости, в которой женственность мужчин приводит к мужественности женщин. Если бы она не была так похожа на рождественскую сказку. Концепции личности, успеха и свободы всё менее сочетаются с компромиссами совместной жизни. В журналах, на которые работает Сева, пишут, что наше идеальное «я» живёт в большом городе, абсолютно автономно, свободно в выборе карьеры, без детей и имеет годовой абонемент в фитнес-клуб. Коротко говоря, семья — это значит быть в зависимых отношениях. Целью жизни становится упоительная гонка за реализацией собственных интересов.

Отслеживая эту динамику, вопрос времени — когда наступит переломный момент, и те, кто ни с кем не связан, могут уже ни с кем не считаться.

А что же маньяк, спросите вы? Его забили до смерти? Нет, не в этот раз. Он исчез, вернее, растворился в тумане турецкой бани так же легко, как и появился. Но испытавшие секс без согласия женщины иногда встречаются, вновь переживая случившееся. Эти воспоминания — смесь восхищения, влечения и нездорового уважения. Они пытаются осмыслить, что же толкает людей на подобные поступки. Есть такое заблуждение, весьма расхожее, что те, кто переходит все границы, сделались такими из-за недостатка любви. Дескать, дай ему настоящую любовь, он и исправится. Они предаются мечтам, что каким-то образом в какой-то момент реальность вторгнется в их фантазии, и маньяк появится вновь. Но он не Карлсон, который, съев всё варенье, улетел. Маньяк, как символ абсолютной свободы, улетел, не обещая вернуться.

 
html counter