Рената ЮРЬЕВА (с. Кочневка, Татарский р-он, Новосибирская обл.) ВЕРЮ

— Мы с тобой по-разному понимаем веру, малыш, — Артём ласково тронул ее опущенный подбородок и коснулся надутых губ.

Как можно понимать по-разному слово, если ему — одно название? Значит, и определение у него одно. Так упрямо думала Галя, забравшись по привычке у себя в комнате на диван с ногами и подтянув их к подбородку, которого так ласково недавно касались руки её любимого. Веришь — значит, не сомневаясь, принимаешь человека, его слова, поступки, не осуждая и обсуждая. А иначе… Что будет иначе, Галя не знала или не хотела формулировать. Была в словах Артёма своя правда, но она почему-то не успокаивала, а тревожила, и слезы наворачивались на глаза.

— Вот представь, ты обещала мне обязательно позвонить, я тебе поверил и ждал, переживал. А ты не звонила. Значит ли это, что я больше не могу верить твоим словам? — продолжал убеждать девушку Артем, держа её за руку и глядя в глаза цвета тёмного песка.

— Нет, конечно! — воскликнула Галя. — Мало ли что могло произойти: зарядка кончилась, или деньги на телефоне.

— Вот видишь, — подхватил юноша, словно обрадовавшись наконец-то достигнутому пониманию. — Есть обстоятельства, которые влияют на наши слова и действия, которыми трудно, а порой просто невозможно управлять! Как можно сразу же делать поспешные выводы?..

Галя встала с дивана и подошла к окну. Тёмные тучи, которые весь день накапливали в себе отдельные серые облака, сейчас представляли собой огромную тяжелую шапку-ушанку с опущенными ушками, которые прятались за горизонтом. «Еще немного и грянет гром», — подумала Галя. Тогда она не нашлась, что ответить Артему, но сейчас опять почувствовала внутреннее сопротивление его словам. Один раз простив даже невольную вину, есть огромная вероятность повторения ситуации. Страшно бывает только первый раз. «А я хочу ему верить! — Галя сжала кулачки. — Не сомневаться в его словах; не мучиться сомнениями и подозрениями, когда он задерживается или не приходит! А иначе…» И опять это слово повисло в воздухе.

Гале стало душно в комнате и, наскоро накинув на себя легкую курточку, она поспешно выбежала из дома, как будто боялась передумать. О том, что на улице готовился грандиозный спектакль под названием «Майская гроза», она даже не подумала. Девушка шла по тротуару в сторону небольшого скверика, который привлекал всех жителей ее пятиэтажного дома в ласковые дни. Сейчас там никого не было. Только тревожно покачивались ветви с просыпающимися листочками в такт усиливающемуся ветру.

— Мамочка, ты же мне веришь? — вдруг услышала она тоненький голос. Оглянувшись, Галя увидела, как молодая мама тянет за ручку своего маленького, лет пяти-шести, сына, который еле поспевал за ее быстрой ходьбой.

— Конечно, верю, — сразу же ответила мама, с опаской поглядывая на небо. — Идем быстрее, Коленька, скоро начнется дождь.

Но Коленьке, похоже, этот дождь не внушал страха: а что же его бояться, если его еще нет? Бояться можно будет потом, когда он пойдет. А потому, быстро семеня за мамой, он продолжал развивать свою мысль:

— А почему?

— Что почему? — мама уже, видимо, забыла предыдущий вопрос сына и свой автоматический ответ.

— А почему ты мне веришь? — упрямо переспросил Коленька.

Мама на секунду запнулась, остановилась и посмотрела на сына, как будто удивляясь такому вопросу. Потом улыбнулась и сказала:

— Потому что ты — мой сын, — и потянула Коленьку за собой.

Как все просто! Вот это аргумент! Галя не заметила, как развернулась и не спеша последовала за этой парочкой. Верит, потому что он — сын. Интересно, знает ли и догадывается ли эта молодая мама, что никто так больно не умеет ранить, как самые родные люди, те же самые дети? Галя невольно вспомнила свою тётушку Наталью. Её любовь к сыну Антону была до того сильной, что иногда затмевала даже здравый смысл. Антошка рано понял эту слабость (а можно ли мамину любовь назвать слабостью? — мелькнуло в голове) и успешно пользовался ею для выполнения своих прихотей. Когда Галя пыталась было вразумить своего двоюродного братца, что это не честно и не порядочно обманывать свою маму, Антон даже удивлялся: «Так я же не обманываю! Я просто не говорю ей всей правды. А зачем лишний раз тревожить? Главное, не попадаться». Он улыбался и подмигивал ей: «Учись, сестренка! В этом мире никому нельзя верить!» «Но и не верить нельзя», — возражала Галя. «Тоже верно, — усмехался Антон, — а потому никому никогда ничего не обещай!» «Но так же не бывает! Вот ты сейчас идешь в свой клуб?» «Ну да, сегодня же пятница, мы с друзьями собираемся потусить». «А Маринке своей что ты сказал?» — не отставала Галя. «Ну, ей сказал, что мама сегодня загрузила работой по дому». «И что, она поверила?» — удивилась сестра. «А куда ей деваться? Если любит, поверит». «А ты не боишься, что и она начнет тебя обманывать?» Антон ничего не ответил тогда. А буквально через две недели они с Маринкой расстались. Может из-за этой самой веры-неверы? А мама, узнав о том, что ее любимого сына отчислили из университета за прогулы и не сдачу сессии, слегла с сердечным приступом. Но когда ее сестра, Галина мама, попыталась сказать ей, что она предупреждала насчет Антона, тётя стала отчаянно защищать сына, оправдывая его сложившимися обстоятельствами: «Ты же сама понимаешь, каково это расти без отца!»

Значит, можно продолжать верить даже после обмана? Как? Почему?

Галя не заметила, как первые тяжелые капли предупреждающе упали на асфальт, ее плечи, лицо. «Потому что ты — мой сын». Эта мысль не давала покоя девушке, было в ней что-то, что, казалось, может дать ей ответ, тот самый, в котором она так нуждалась. Крупные капли в одно мгновенье превратились в ушат воды, и Галя быстро побежала к дому. Скинув намокшую одежду и надев теплую пижаму, она снова подошла к окну, за которым не было видно ее улицы и сквера из-за серых толстых штрихов ливня.

Галя догадывалась, почему ее очень волнует этот вопрос веры в человека. Ее отец ушел от них с мамой, когда она была еще совсем маленькой, поэтому сильных переживаний по этому поводу она не помнила. Зато очень хорошо врезалась в память одна картина. Это было весной. Галя и не знала, что можно быть такой счастливой! Она летела по майскому городку, так отличавшемуся от сегодняшнего мая своей неудержимо цветущей и солнечной погодой, и улыбалась. И было от чего: первый экзамен сдан! И целых два часа они гуляли по солнечным улицам с Никитой, мечтой ее первых в жизни бессонных от любви ночей.

— Привет, мамулечка! — влетела Галя в комнату и, подбежав к маме, сидевшей в кресле, обняла и расцеловала ее в обе щеки. Усевшись на пол рядом с креслом, она, как в детстве, положила голову на ее колени и начала рассказывать события сегодняшнего дня. Хотя в сумбурном рассказе было больше эмоций, чем фактов. И только спустя десять минут, как будто почувствовав некоторую отстраненность мамы, взглянула на ее лицо. Мама поспешно вытерла слезинку и улыбнулась:

— Я так рада за тебя, доченька.

— Мама, что случилось? — встревожилась Галя.

— Нет-нет, все нормально, — мама погладила дочь по мягким каштановым волосам, едва доходившим до плеч. — Просто устала немного.

— Папа? — чуть помолчав, полуспросила-полуутвердила Галя.

Ответное молчание было красноречиво.

— Мам, а почему ты больше не выходишь замуж? Ты же такая красивая, умная, добрая! Кого хочешь, можешь осчастливить, — попыталась пошутить девушка.

Галя уже и не ожидала услышать что-то в ответ, но мама вдруг тихо произнесла:

— Потому что я потеряла веру…

— А мне? Неужели ты и мне не веришь?

Мама ласково обняла свою дочь:

— Мне кажется, вера своим детям рождается с первого мгновения их рождения. И потом передается им с волшебным материнским молоком. Этот эликсир — гарантия вечной и бесконечной веры друг в друга. Несмотря ни на что…

Эти слова врезались в чуткую память Гали и часто приходили ей на ум потом. Наверное, именно они стали причиной того, что у девушки было мало подруг и друзей, и даже им она не могла доверять абсолютно все. Именно поэтому для нее так важно было точно знать, можно ли верить людям и возможно ли, потеряв ее, обрести вновь.

Галя медленно набрала номер телефона:

— Артём, а ты мне веришь? — спросила она, затаив дыхание.

— Конечно, верю, — не удивившись, ответил Артём, как будто тот их разговор продолжался, он всегда понимал Галю с полуслова.

— А почему? — невольно вспомнив маленького Коленьку, спросила девушка. — Ведь когда-то, возможно, и мне придется сказать тебе неправду…

— Я знаю, Галенька, — улыбнулся на том конце провода юноша. — Такое случается…

— И ты простишь?

— Не знаю, — честно сказал Артём, — думаю, что да.

— Но почему?

— Потому что я тебя люблю…

Молния ярко осветила комнату, Галю, застывшую на диване с выключенным телефоном в руке. И она вдруг так же ярко и ясно поняла значение ответа мамы Коленьки на его «Почему?» Слова «потому что ты — мой сын» означали не только и не столько степень родства этих двух людей, просто эти слова были синонимами других: «Я тебя люблю».