Тали ТИХОН (г.Харьков Украина) Мои собачьи университеты

На днях я видела большую черную собаку. Она лежала околевшая на центральной улице миллионного города, прямо под фешенебельной витриной бутика. Изысканный мрамор был безобразно испачкан ее кровью.

1.         Начало периода черных собак

Первым в моей жизни черным псом был цепной дворняга с криминальной кличкой Жулик. Бабушка рассказывала, что, будучи щенком, он проявился слишком ласковым и игривым. Так дед его бивал палкой, чтобы озлобить. Жулик озлобился. Никого на шаг не подпускал, даже бабушка миску с кормом подвигала к нему с опаской. Делал он исключение только для меня. Пяти-шести лет отроду я возилась с ним, как с куклой. Жулик ни разу на меня не рыкнул, лизал руки и цепь таскал вокруг осторожно, чтобы не задеть. Жулика не стало весной. Помню, приехали проведать бабушку, а будка пустая.

После Жулика в бабушкином дворе долго не приживалась ни одна собака, какие-то хвори к ним постоянно цеплялись, а рыжий Каштан  и вовсе спятил – сгрызал несколько раз свою будку. Бабушка попросила соседа-охотника «завезти» его.

Летом следующего года я уговорила маму привезти бабушке щенка одной из моих подопечных. Я была мамкой для всех бездомных дворняг во дворе. Эта собачонка с газельими глазами и ушами-бабочками щенилась всегда щедро, не меньше пяти. Я выбрала черную шуструю сучечку, назвала ее Чернушкой и привезла в деревню.

Это была моя вторая черная собака. Но ненадолго. Чернушка вела себя беспокойно,  несколько дней скулила по ночам. Видно, рановато ее от мамы отлучили. Я поставила коробку у своей кровати и вставала успокоить ее. Однажды утром я проснулась, а коробка пустая. Выбежала во двор – Чернушки нет, бабушки тоже. Через какое-то время бабушка пришла. На мои беспокойные расспросы она ответила, что знать ничего не знает – наверное, собачонка сбежала в приоткрытую калитку. Конечно, я ей не поверила, но расспрашивать больше не стала. С этого момента моя добрая ласковая бабушка виделась мне уже в ином свете. Рациональность и практичность граничили в ней с жестокостью. Я еще столкнусь с этим позднее, но уже в лице родителей.

2.         Топовая первая любовь

Мы приехали в приполярный город. Жили на окраине, в деревянном коттедже, а напротив нашего дома наползали друг на друга вереницы «балков». Это утепленные вагончики, которые при освоении Севера предназначались для строителей, как временное жилье. Но многие семьи потом жили в таких условиях годы и даже десятилетия.

Я возвращалась из школы. Прямо напротив порога сидел черный пес. Похож на спаниеля, но гораздо крупнее. Как будто спаниеля скрестили с ньюфаундлендом. Сидел неподвижно и пристально смотрел на дверь одного из соседских вагончиков. На улице мороз за сорок, а он - как вкопанный, даже морда инеем покрылась. Я пыталась его разговорить, никакой реакции. Забежала в дом  в поисках лакомства для незнакомца. Первое, что попалось – мясо, заготовленное мамой к ужину. Я вынесла его, предложила собаке. Поразительно, он даже ноздрями не шевельнул. Вот это воспитание, вот это выдержка. Просто дворянин! Я оставила мясо на снегу, сама вошла в дом и стала наблюдать за ним из окон. Пес несколько раз менял место наблюдения за вожделенной дверью, но к угощению не приближался. И только когда уже стало темнеть, я отлучилась от окна ненадолго. А когда выглянула вновь, не обнаружила ни собаки, ни мяса.

Эта история продолжалась несколько дней – он приходил в одно и то же время, исправно буравил глазами дверь, а с началом темноты удалялся. Но с каждым днем он мне все больше доверял.  И примерно через неделю даже решился войти в гости. Позднее я узнала от соседей, что пса зовут Топой, что воспитал его парень по имени Дима. Когда хозяин уехал учиться в другой город, Топа стал бегать по округе к тем домам, где они бывали вместе, и ждать хозяина. Рассказали мне, что выпирающая кость на лбу, отечный мешок под шеей и занос вправо задних лап при беге – это последствия травмы, когда Топу пытались убить. Проломив череп чем-то тяжелым. Хозяин выходил пса. Но взять с собой в другой город не мог – жил там в общежитии. А Топка остался на попечении у отца Димы, пьющего и неприятного человека. Топке всегда предоставляли свободу днем, а ночью запирали в вольере.

Ко мне Топа приходил поначалу как тайный воздыхатель – только в дневное время. По ночам возвращался в прежний дом. Но через пару месяцев стал иногда оставаться и на ночь. Умный, яркий, проницательный, выдумщик. А на такую любовь редкий человек способен. И как же мне повезло, девчонке, что я в таком юном возрасте узнала, КАК смотрит на женщину влюбленный мужчина. Когда меня с тех пор кто-то спрашивал – была ли моя первая любовь несчастной, я отвечала: «Она была прекрасной, пока нас не разлучили родители».

Родители получили квартиру, с «земли» приезжала жена брата, отягощенная новорожденным племянником и неприязнью ко всем лающим и виляющим хвостами. Одним словом – убежденная кошатница. Она убедила и родителей, что собаке при маленьком ребенке в квартире не место. Главный родительский аргумент был таков: у Топы есть другие хозяева. Он не останется на улице – ему ведь есть куда идти. Рационально? Да. Практично? Более чем.

А главный удар – переезд – организовали в мое отсутствие. Когда я была на каникулах, мой Топа за три тысячи километров от меня снова сидел напротив двери. Только теперь уже моей двери. Когда я приехала, в тот же день бросилась к прежнему жилищу, но не застала его. Соседи сказали – Топа бывает каждый день. Я стала регулярно ходить туда после школы. И однажды мы встретились. Вранье, что собаки не плачут. Они рыдают, когда им больно.

Я привела Топу в квартиру, накормила, сделала подстилку в прихожей и стала ждать родителей. Решительная и непреклонная. Нетрудно догадаться, что мне, пятнадцатилетней девчонке не удалось переломить взрослую рациональность и практичность. Брат увел моего друга. Больше я Топу не видела.

3.         Черная, святая, но не монахиня

Она появилась неожиданно – вбежала в приоткрытую дверь к свекрови, когда та проветривала квартиру после очередного своего кулинарного ляпа. Черный щенок английского спаниеля, примерно семи-восьми месяцев от роду. Вся нестандартная: слишком мелкая в холке, чересчур длинные уши, чуть не до полу, а хвост и вовсе отсутствовал. Так что, когда она радовалась, об этом свидетельствовал лишь шевелящийся бугорок в районе копчика.  Ну и конечно мордочка – фейерверк эмоций. Как и полагается спаниелю.

Свекровь привела ее мне – вот, говорит, это тебе Шарлотта. Шарлотта к вечеру переименовалась в Санту. Я поначалу полагала, что щенок потерялся – развесила объявления на остановках, но никто не обратился за пропажей. Позднее у меня появились смутные догадки – почему кто-то мог не желать ее возвращения.

Санта стала моим первым опытом воспитания  «трудного ребенка». Для каждого хозяина его пес – самый умный и сообразительный, но я до Санты знавала многих собак и могу утверждать объективно: она не была собачей интеллектуалкой. В некоторых вопросах пришлось даже признать ее необучаемость. Она за несколько месяцев сгрызла всю обувь, часть мебели и даже посуды. В отсутствие хозяев устраивала концерты с вытьем и скулежом. А голос у нее был звонкий – слышен на всех двенадцати этажах панельного дома.

Но сложный подростковый период миновал, и я разглядела в ней главное достоинство – сердце, переполненное любви и нежности. Правда, это часто выражалось в крайней эмоциональности – иногда мне казалось, что у нее вот-вот на радостях случится припадок. Главным счастьем для Санты было находиться рядом и хотя бы чуточку, ну хоть ноготком прикасаться ко мне. А главное горе – это когда хозяйка плачет. В такие моменты она придвигалась поближе, лизала руки, терлась мордочкой, жалела и утешала.

Многое мы с Сантой пережили вместе. Мое неудачное замужество, развод и переезд. Ее тяжелые роды и мой дебют собачей повитухи в них. Приключения случайно затесавшегося кота в моем доме. Веерные отключения электричества, когда в квартире было ужасно холодно и темно, и мы, обнявшись, согревали друг друга. Мы даже просидели с ней однажды в лифте часа полтора, в темноте и холоде. И не окажись она рядом, страдать бы мне с тех пор клаустрофобией.

Она была со мной ровно пять лет, а потом ушла. Ушла в буквальном смысле. За несколько недель до ее ухода я стала замечать одну странность. Санта сидела ночью в темноте и смотрела на меня пристально. Я просыпалась от этого взгляда, и мне становилось жутковато. Чувствовалось, что с ней что-то происходит: она стала спокойнее, задумчивее, что совсем на нее не походило.

В тот день я вышла ее прогулять. Санта как обычно вертелась у ног, кувыркалась в снегу, приглашала к игре. И вот, когда мы уже возвращались домой, мимо нас промчалась свора бродячих собак. Она неожиданно устремилась за ними. Я бросилась следом, но упала на скользком льду. Около часа я бродила по району и звала ее – никаких следов ни Санты, ни той собачьей своры не обнаружилось. Несколько дней мои знакомые спасатели прочесывали дворы, мы расклеили повсюду объявления. Был только один звонок, но бесполезный – кто-то неделю назад видел похожую собачонку у своего дома.

В те тяжелые месяцы я приходила домой, останавливалась у двери на несколько мгновений и надеялась на чудо, что вот сейчас я зазвеню ключами и услышу в ответ заливистый голосок. Я дала себе обещание. Больше никогда никаких собак. Это все равно, что терять человека, а в моем случае даже больше, чем человека.

4.         И снова собака. Черная

С момента исчезновения Санты прошло почти три года, в течение которых я была верна данному себе обещанию – никаких собак в моем доме. Но и на сей раз мне предстояло убедиться – все мои установки, ограничения и разумные доводы прекращают работать, когда Судьба ломится ко мне в дверь. А она со мной обычно бесцеремонна. Обрушивает такое количество знаков, сигналов и подсказок, что сопротивление в какой-то момент становится бесполезным. Приходится сдаться на милость фатума. И наблюдать.

В течение нескольких недель мне всюду маячили черные лабрадоры, на тот момент порода довольно редкая в наших краях. Это были и прогуливающие лабрадоров граждане, и фотографии в журналах, и мелькающие черные мордахи на экране телевизора. Ей богу, в моей информационной реальности они появлялись чаще, нежели популярные политики и шоумены. Решающей каплей стала песня. Однажды придя домой, я включила радио и услышала заветное слово. Его речитативно напевал голос Бутусова: «ла-бр-ра-дор». За песней следовал анонс городской выставки собак. Она должна была состояться в ближайшие выходные.

Первое, что я увидела при входе на выставку – большой плакат с фотографией черного лабрадора и объявлением о новорожденных щенках. Как позднее выяснилось, щенки родились лишь несколько дней назад, в мои именины. Сомнений не было – пришло время для собаки, но я еще пыталась делать вид, что обладаю правом выбора. Ха-ха-ха.

Так, например, я решила, что это непременно должен быть кобель. В помете оказались четверо щенков черной масти и трое «шоколадок». В том числе шоколадный кобель по имени Оскар. Ему я и отдала предпочтение, заочно. В общем, через положенные восемь недель я ехала знакомиться с шоколадным Оскаром, а домой возвращалась с черной сукой Офелией. Это была любовь с первого взгляда, взаимная и безоговорочная.  Дело даже не в том, что она первая подошла ко мне, а в том, как она проявляла себя в собачьем сообществе.

Я наблюдала за ней некоторое время. Заводила и выдумщица, она придумывала игры из подручных материалов – тряпок, досок, мисок. Увлекала игрой всех остальных, а когда действо уже было закручено, тут же теряла к нему интерес и убегала затевать что-нибудь новое, неизведанное. И так безостановочно, просто вечный двигатель. Исследователь, новатор, генератор. Да это же я – только в собачьей шкуре!

5.         Офелия? Фаина? Джетта!

В первые же часы жизни Офелии на новом месте  возник вопрос: как называть щенка в быту? Нужно было что-то менее официозное, при этом ёмкое, для удобства отдачи команд. В то же время имя должно отражать ее живой темперамент. Так появилась первая версия. Фаня – потому что «забавная» или Фаина – потому что «блистательная».

С этим именем черный веселый карапуз осваивал просторы двухкомнатной квартиры. Первые недели она спала в тумбочке у кровати. Ей это место показалось весьма укромным и достаточно приближенным к новой маме.  Если ночью снился тревожный сон и Фаня жалобно скулила, мне достаточно было протянуть руку, почесать пухлое пузико, и девочка успокаивалась. Лужи она приспособилась оставлять исключительно на углу ковра в гостиной. Делала это с большим вкусом – деликатно присаживалась над восточным орнаментом и сопела, шумно выражая облегчение и удовольствие.

Любимое занятие между активными играми – забраться ко мне на колени, пока я работаю с компьютером, свернуться клубочком и сладко сопеть, подергивая лапами и повизгивая во сне. Она и по ту сторону реальности продолжала играть и забавляться. Пройдет несколько месяцев, и уже двухпудовый теленочек будет безуспешно пытаться повторить этот ритуал.

Однажды я посмотрела фильм о Раневской. И поняла – при всей моей любви к гениальной актрисе, моя собака никакая не Фаина. Да, обладает чувством юмора, да, мудрые глубокие глаза с бесиками… Но – не монументальная, саркастичная и вечная Фаина. Нужно другое имя. Оно определяет многое, задает ритм всей жизни.

Как появилось это имя, я уже точно и не помню. Я всегда любила слова и имена с заглавной буквой «j». Just, jazz, Jonny, Joly… Jetta. Фаина стала Джеттой, теперь уже окончательно. Она же – Джуся, она же Джуня, она же собака-барабака, она же лапушка и девочка…. Под этими многочисленными именами она успешно училась, путешествовала и познавала мир – на суше и в воде. Среди безоговорочных ее побед –  сердце золотистого лабрадора Леона, благодаря чему на свет появились пятеро удивительных плюшевых малышей.

Не устоял перед Джеттой и Дик – кобель немецкой овчарки, который в своей округе прослыл фригидным самцом. Ни одна девушка его породы не вызвала в нем должного отклика, а вот Джетта была его дамой сердца с первого же знакомства. И однажды, по человеческому недосмотру, «осуществилась их любовь». Плодами любви стали две черные суки, впоследствие радующие своих хозяев не только крепким здоровьем, как все метисы, но и удивительным, неживотным интеллектом.

Джетта со мной и моей семьей уже более десяти лет. За это время было столько приключений – и веселых и грустных. Я недавно поняла: с ней я переживаю опыты всех моих предыдущих черных собак. Она эмоциональна и открыта к общению, как Санта. Она умна и изобретательна, как Топа. Я знаю ее с первых дней жизни, как Чернушку. И я познаю и принимаю ее увядание, как с Жуликом.

Увидев ту черную мертвую собаку, я подумала – возможно, мне предстоит познать с Джеттой и ее смерть. Лабрадоры считаются долгожителями среди собачьего роду-племени. Потому у меня есть все основания надеяться, что это случится не скоро. Верю, что у нас впереди еще много совместных уроков. Но есть кое-что и в активе нашего совместного прошлого. Не могу об этом не вспомнить.

6.         Урок «Понять правила и выйти из игры»

Джетте было девять месяцев, когда я привела ее участвовать в собачей выставке. В первый и последний раз. Реакцию владелицы питомника, у которой я брала Джетту, можно назвать легким шоком. Она никак не могла поверить, что это та самая Офелия. Ведь щенком она от братьев и сестер особо не отличалась. А теперь на фоне других претендентов ей просто не было равных. Выше остальных едва ли не на голову, широкий костяк, развитая мускулатура, уверенные стойки и движения. Специалист по экстерьеру восторженно присвистнул: «Прочная сука, непременно нужно выставлять и вязать».

Другие заводчики бросились ко мне с расспросами – чем я ее кормлю и как занимаюсь. А главный секрет был в активности, не менее двух часов в день. А еще плаванье невероятно развило ее грудную клетку. И на ринге она показала себя отлично. Занятия на курсе общего послушания, аджилити и тренировки с опытным инструктором не прошли даром. В общем, для всех окружающих она была вне конкуренции. Но быть лучшим далеко не всегда означает выиграть состязание. Я не раз сталкивалась с этими штучками в человеческих играх. Оказывается, то же самое происходит и в собачьей жизни.

Джетта получила второе место. А первое дали тому самому Оскару, ее брату, – перекормленному, с расползшимися лапами и совершенно не подготовленному к выступлению. Вранье было настолько очевидным, что окружающие бурно возмутились, а владелица питомника попыталась «объяснить ситуацию». Она что-то бормотала о том, что кобелю важнее всякие регалии, что Офелия и так свое возьмет, а Оскару нужна перспектива. Перспектива чемпионства…

…Она говорила-говорила, а у меня перед глазами всплывала картинка из моей собственной истории: вот напротив меня стоит классный руководитель и учитель литературы. Они объясняют мне затруднительную ситуацию: по каким-то там нормам гороно на школу положена только одна золотая медаль. А претендента получилось два – я и Андрей А. И что парню эта медаль важнее для будущей карьеры. И я соглашаюсь на вранье, переписываю страничку в своем выпускном сочинении, добавив грамматическую ошибку. Чтобы они могли поставить мне по русскому языку «четыре».

И вроде бы мне все равно, ведь я вовсе и не стремилась к медали. Да и какая к черту разница – золото, серебро. Но эта маленькая ложь предопределит кое-что в ближайшем будущем, о чем меня не предупредили. Из-за этого исправления мое выпускное сочинение не допустят на городской конкурс. И из списка желаемых профессий по окончании школы я решительно вычеркну «журналист». А еще чуть позже я узнаю, что Андрей А. тоже переписывал свое сочинение, только в обратную сторону – исправлял допущенные ошибки…

Оскар не стал чемпионом. Через год владелица питомника со скандалом забирала его у хозяев, богатой парочки. Они развелись и совершенно запустили животное. Она пыталась реабилитировать Оскара, но безуспешно.

А мы с Джеттой больше не участвовали в выставках. Я поняла правила игры. И решила выйти из соревнований. Хотя это трудно. Конкуренция – излюбленная игра социума и он продолжает мне ее регулярно навязывать.

7.         Урок «Принять всегда успеешь. Сначала попытайся изменить»

Моя Джетка щенилась впервые. Все прошло по плану. Мамаша чувствовала себя отлично. К изобильным молочным соскам прилипли пятеро комочков – три черных, палевый и рыжий. Она облизывала малышей с нежностью. Четверых. А одного отталкивала и даже рычала, когда я старалась пододвинуть его в зону трапезы.

Так проявляла себя безжалостно рациональная природа. Этот кобелек родился последним, самым мелким и на фоне четверых толстячков выглядел просто доходягой. Мне удалось  переломить ситуацию – я пристыдила мамашу, и она через пару дней перестала его отталкивать. Спустя несколько недель, когда щенята стали ходить, обнаружилась другая напасть. Этот мелкий унаследовал генетическую болезнь. Дисплазия тазобедренного сустава – самое слабое место всех лабрадоров. Это оттого, что их выводили и использовали в холодной воде.

Ветеринар изучил снимок и резюмировал – можем попытаться, но шансов очень мало. Если даже сейчас поставим его на ноги, болезнь может вернуться в будущем в любой момент. Так что решайте, лучше бы сразу усыпить. Но я не сдавалась. Уколы, массажи, клизмы. А главное – я придумала сложносочиненную систему поддержки для собачьего тельца. Конструкция ходунков состояла из палочек от мороженого, лейкопластыря и бинтов. Щенок почти без нагрузки на суставы мог сам подниматься и передвигаться. Когда доктор увидел это сооружение, он был восхищен. Спросил – не подумывала ли я том, чтобы лечить животных?

К двум месяцам наш парень был живёхонек и здоровёхонек. Отличался от братьев и сестер только своим несколько облегченным весом. Диета и умеренные нагрузки на ноги – такой ему предстоял пожизненный крест. Его взяла женщина-ветеринар, которая знала о диагнозе и соблюдала рекомендации. Но все же, через полгода мой «крестник» снова упал на задние лапы, и его пришлось-таки усыпить. Значит, природа была права?

Я на удивление легко приняла известие о его смерти. Стоит ли принять то, что не можешь изменить? Полагаю, принятие не будет зачтено, если оно умозрительно, заочно. А значит, единственно верное решение - набить себе шишку о закрытую дверь. А как иначе узнаешь, что дверь действительно закрыта?

8.         Урок «Две сестрицы ходят парой. Жизнь и смерть»

Ох, уж эта мне внеплановая беременность. Не знаю, как оно у людей, но у собак уж точно мало хорошего. Дело вовсе не в том, что сука-производительница с этого момента считается подпорченной. Черт с ними, этими бессмысленными стандартами разведения породистых собак.

Просто их как-то не ждали, до последнего момента надеялись – может, пронесло? И животик только за две недели до родов стал округляться, и соски набухли уже в последние дни. А раз не ждали – значит, не направляли внимание и любовь, не прикладывали руку к утробе будущей матери с нежностью и заботой. Наверное, потому и пошло все неправильно, наперекосяк.

Щенилась Джетта не дома, не чувствовала себя защищенной и расслабленной. Это раз. Рядом была моя сверх меры тревожная мама. Любые события вне плана порождали в ней бурю страхов и тревог. Это два. Рядом не было меня – той, кому Джетта доверяет безмерно и нуждается в присутствии в такие моменты. Это три.

Первый щенок появился благополучно, но после него Джетта чего-то испугалась. Свернулась клубком и стала рычать, не подпуская к себе моих родителей. Пришлось роженицу срочно везти в клинику. Хирург был уверен – живых щенков больше нет, ведь после появления первенца прошло уже более двенадцати часов. Но на всякий случай сделал УЗИ и к великому его удивлению обнаружил одно бьющееся еще сердечко. Сердечко оказалось единственным в чреве матери. Других щенков и не было. Черная сучечка присоединилась к своей более удачливой сестрице и измученной стимуляторами, скальпелем и наркозом  матери. Врачи сказали – не иначе чудо. Ведь она умудрилась не задохнуться, застряв в двух проходах двурогой собачьей матки. Пережила многочасовые стимулирующие мероприятия, а затем и хирургическое вмешательство.

… Дежа вю. Я ехала из клиники на заднем сиденье машины вместе с Джеттой и ее «байстрючатами» и вспоминала. Несколько лет назад похожее случилось и с моей Сантой, она никак не могла разродиться слишком крупным плодом. И ветеринар, после многочасовых манипуляций, принял тяжелое решение – до хирургии уже не довезем, поэтому буду ломать плод прямо в утробе матери и вытаскивать по частям.

Я сползала в полуобморочном состоянии по холодной кафельной стене и просила: пожалуйста, спасите его. Врач пытался обратиться к моему здравому смыслу: щенок не может быть живым, он однозначно погиб и речь идет о спасении матери. Но я никак не соглашалась. И тогда доктор попросил подсолнечного масла, влил его в большом количестве и  вытащил щенка. Без малейшей надежды на его жизнеспособность. Через минуту щенок начал хрипеть и кашлять, а когда мы растерли его посиневшие лапы и помогли прочистить горло – он так громко заорал! Ну – разве не чудо?

И что это вырос за пёсик- красавец, здоровяк и умница! На радость своим будущим хозяевам – симпатичной семье с двумя детьми. И тогда было это ощущение – дежа вю. Спустя какое-то время я решусь расспросить маму о подробностях моего появления на свет. Она на этот раз будет на удивление откровенной. Узнаю, что значит «родиться в рубашке» и пойму многое о себе и своей жизни. В том числе – почему то, что для других женщин означает начало жизни, для меня всегда веяло смертью и неизбежным концом моего существования…

Надеюсь, я поняла об этом все, что следовало, и моим собакам больше не придется страдать подобным образом, ради вот этого моего дежа вю.

9.         Конец периоду черных собак

Я стояла у ворот кладбища, собираясь уже уходить. Напоследок обернулась – черная собака пристально смотрела мне вслед. Провожала. А я уходила со странным чувством облегчения и даже какой-то радости. Я теперь не боюсь кладбищ. Вернее, я не боюсь тех, кто там обитает. Все страхи приходят сюда с живыми. И горе живет, питается здесь тяжелыми эмоциям тех, чей черед еще не пришел.

У меня с кладбищами как-то с детства не заладилось. Попадая сюда, я чувствовала какое-то непонятное движение, притягивающее и отталкивающее одновременно. Я избегала приходов сюда под любыми предлогами. Уехать, занять себя какими-то реальными или вымышленными делами, в крайнем случае – заболеть. Только бы сюда не приходить. Не быть здесь. Пока сие не случится «по независящим от меня обстоятельствам».

Со временем страх стал настолько сильным, что пришло время развязать этот узел, избавиться от фобии. Так всегда с моими страхами. Боязнь высоты уже вызывает головокружение при взгляде с четвертого этажа? Значит, пришло время для прыжка с парашютом.

А необходимость разделаться со страхом явилась из прошлого. Как-то очень настойчиво это прошлое ворвалось в мою жизнь, стало тревожить. И не из мира живых. Мой бывший муж еженощно приходил во снах, спустя шесть лет после своей гибели. Эти сны изматывали меня, мучили. А еще мучила пронизывающая грудную клетку боль. От левой лопатки сквозь легкое и сердце. Она усиливалась с каждым днем. И вот, когда я уже едва могла утром подняться с кровати, все знаки и сны связались воедино. Он погиб от выстрела в спину! Не знаю я подробностей баллистической экспертизы, но с того момента уверена – выстрел пришелся в левое легкое и сердце.

Наши с ним совместные пять лет оставили глубокие отметины в душе. Оттого я и не простила его, не оплакала, когда он так страшно ушел. Вот в чем все дело – ему это нужно. Именно это в тех же снах пыталась показать его мать, когда просила жечь свечи, много свечей.

Я не была на этом кладбище с момента его похорон. Не знала точно, где его могила и как она выглядит, только по описаниям подруги. Когда покупала цветы, то обратила внимание на звучащую по радио песню. «Ангелы не умирают». Эта фраза поможет мне найти то, что я ищу. Я выбрала белые калы. Вспомнила, как он когда-то дарил мне их.

Путь туда был невероятно труден. Вокруг ни души, ни единого живого существа. Жуткая немая тишина. Под ногами – сплошной лед. Я не шла, а скорее скатывалась под уклон. Серое, мрачное небо нависло над кладбищем № 13. Я пристально изучала все надгробия по правую сторону от дороги. Искала главные приметы, указанные подругой. Его портрет на мраморной плите, белую голубку и фигуру женщины-матери, сидящей у его ног сына. Я дошла до тупика, но не нашла могилы. Развернувшись в обратную сторону, я сказала себе – ну что же, значит не время. Решила вернуться к выходу и оставить цветы у склепов с урнами.

Но когда я миновала половину обратного пути, мой взгляд случайно задержался на белом мраморном ангеле, сидящем на верхушке высокого темного надгробия. «Ангелы не умирают». Я нашла его могилу. Не голубка, а ангел, не портрет, а барельеф, женская фигура не отдельно сидящая, а высеченная прямо в надгробной плите.

То, что в тот момент случилось с природой – просто удивительно и так похоже на мое собственное преображение. Из-за берез показалось солнышко и стремительно осветило все вокруг. Как будто театральный осветитель включил все свои софиты, и сцена немедленно преобразилась. Тут же защебетали многочисленные пернатые, чующие скорую весну. А на обратном пути вдруг обнаружилось, что лед под ногами уже не скользкий, а рыхлый совсем по-весеннему. Я шла бодро и уверенно. Мне встретилась белка – на редкость упитанная для ранней весны и вся такая деловитая. Она недвусмысленно потребовала каких-нибудь яств. Пришлось извиниться за свои пустые руки. Белка обиженно удалилась. А еще мой обратный путь сопровождала черная собака. Не приставала, не заискивала, а словно провожала к  выходу уважаемую гостью на правах радушной хозяйки.

В тот же день я рассказала своей маме, что была у него на кладбище. И что теперь я кладбищ совсем не боюсь. Она пошутила в ответ: «А чего их боятся, люди же живут…» Через несколько недель моя физическая боль тоже утихла. Остаточные ощущения были исцелены так же, как и появились. Во сне. Ко мне пришла белая кошка и приложила свои лапки к спине, после чего я проснулась – боли как не бывало.

Белая кошка, такая контрастная с черными собаками. Значит ли это, что большой период черных собак подходит к завершению?  Возможно, белая кошка станет новой темой моей жизни. Во второй ее половине, что так неожиданно предстала передо мной. Если так, то дальше все будет не просто по-другому, а прямо-таки наоборот. Новая я, другие люди вокруг, обновленное человечество, преображенная планета.

Хочу все это увидеть. Поживу-увижу. Увидев, запишу.