Валентина ПАНАСОВСКАЯ (г. Наро-Фоминск, Московская обл)

Кобылица

Отгорела в небе зорька поздняя.

В пыль дробя космический гранит,

Кобылица резвая межзвёздная

Над моей планетою летит.

Эта пышногривая красавица

Ночью чуть видна сквозь облака.

Над Землёй лететь ей видно нравится —

Ходят ходуном её бока.

Вдоль неё проносятся столетия.

Сзади — пыль оставленных орбит.

В бесконечность жизни, до бессмертия

Проторённый путь её лежит.

Без уздечки, шалая как вольница,

Млечный Путь пересекая вброд,

Вздыбившись, утопит в нём бессонницу,

Диковатым взглядом поведёт —

Мимо всё: гиганты или карлики,

И кометы словно ковыли…

На просторах золотой галактики

Звёзды тают росами в пыли.

Век, давно прошедший, продырявится

От её лихих копыт слегка.

Завитками в гриве явь кудрявится…

Кобылица ищет седока.

Зеркало

Как в вечность в это зеркало смотрюсь —

Тускнеющее в деревянной раме, —

И слышу, как тихонько входит грусть,

И пол скрипит под лёгкими шагами.

Сквозь амальгаму видится сюжет:

Он и она застыли на пороге.

Струит закат кроваво-красный свет.

Детишки рядом замерли в тревоге.

Я вглядываюсь в лица. Это дед

И бабушка. Такие молодые!

Прощаются, не зная, сколько лет

До новой встречи проживут отныне —

Война незваной к ним вломилась в дом,

Путь до Берлина деду нагадала

И истерзала бабушку трудом,

Бед и напастей припася немало —

Семью от рабства защитил Дунай,

Чужбина тельце сына схоронила…

Все нахлебались горя через край,

Но не смогла сломить их вражья сила!..

Как в вечность снова в зеркало гляжу.

Легенд семейных растревожив стаю,

Я перешагиваю времени межу

И на порог войны к родным ступаю...

Я под стать твоей любовнице…

Я под стать твоей любовнице —

Белокура, весела.

Вот и снится мне — иль помнится? —

Та тропинка вдоль села,

Где стога дурманят пряные,

Где оплывшая луна

Вслед бежит бродяжкой пьяною,

Что устала быть одна.

То ли снится мне, то ль кажется:

Тихий смех, сплетенье тел —

Тени у стогов куражатся?

Сыч-насмешник пролетел?

Утром посмеюсь с ребятами,

Улыбнусь тебе в ответ,

Лишь подушка непримятая

Выдаст мой ночной секрет.

Мамин взгляд тревожный чудится,

Вслед — тяжёлый вздох тайком.

Я бегу по сельской улице,

Как девчонка босиком.

Рассвело уже над звонницей,

Озарило каланчу…

Повторять судьбу любовницы

Я не стану… Не хочу!

Раскалённое

Город, пропахший сиренью и сеном,

Бредит в лучах раскалённого солнца.

Люд городской, от жары ошалелый,

С узкими глазками, точно японцы,

С красными лицами как после бани,

Штурмом берёт дребезжащие лайны*

И, надышавшись из выхлопов дрянью,

Хмуро плюёт на природные тайны.

Горек прогноз — не дождаться прохлады.

Небо до срока линялое стало.

Люди капризам погоды не рады:

Солнца лучи как осиные жала

В кожу впиваются, остро и больно.

Людям — ожоги, а лесу — пожары!

Солнце с садисткой ухмылкой довольной

Снова готовит и беды, и кары.

Вёсны и зимы попутали сроки

И невпопад приходить не страшатся.

Уровень стресса планеты — высокий.

Выжить на ней уменьшаются шансы…

Ритм и гармонию в мире нарушив,

Мы в сотню раз уязвимее стали —

Плачут, как дети во сне, наши души,

Множатся скорби, густеют печали…

_____

Лайны* — автолайны, пущенные некоторое время назад по маршрутам городских автобусов по причине малого количества последних, да так благополучно и забытые на этих маршрутах.

Весна сиреневая

Сирень цветёт, и аромат душистый

Струится щедро в полутень садов,

И дождь весенний, ласковый и чистый,

В лиловом вальсе ночь кружить готов.

В зелёных лужах будто каравеллы

Плывут, качаясь, яблонь лепестки.

Затопят их безжалостно и смело

Сбежавшие от нянек «моряки».

По мутным лужам топать не страшатся —

«На вырост» сапоги, ещё не жмут!

И каравеллы потеряют шансы:

Остаться на плаву — нелёгкий труд!

Цветы сирени как огни салюта,

Сияют сквозь намокшие листы.

И сердце, словно в детстве, жаждет чуда,

И сказок, и заоблачной мечты!

Вот одуванчик, распахнув ресницы,

Спешит к своим собратьям в хоровод…

Вся в фейерверке брызг сирень искрится!

Ах, как цветёт!..

Новое стихотворение

Печальное, оно пришло во сне

И, разбудив, застыло у кровати,

Потом чуть слышно зашептало мне,

Что снова плачут дети в чьей-то хате,

Что жмутся к маме, просятся в подвал,

Что звуки взрывов сотрясают стены,

Что страх, который парализовал,

Теперь навечно будет встроен в гены,

Что в городе нет молока, воды,

А вывезти детишек не успели —

Сперва никто не ожидал беды,

А позже город отстояли еле,

И что своих домов не сохранить,

Когда бомбят мосты, больницы, храмы;

Жизнь человечья — тоненькая нить,

От прочности зависит близость драмы…

И долго-долго шёпот тот звучал.

Я безнадёжно уши закрывала.

Был сон, как потерявшийся причал,

Затопленный волной морского шквала.

Я встала и по комнате прошлась.

Мне чудилось: ребёнок плачет тонко,

Стреляет снова войсковая часть,

И вздрагивает на стене иконка...

Серебряные яблоки луны*

Она плыла по серебру тумана,

Где яблонь невесомые плоды

Светились и загадочно, и странно

В скупых лучах полуночной звезды.

Тонули руки в пышных складках платья,

Размытый абрис лёгкий, неземной.

Совсем юна! Но старости объятья

Таил двойник, стоявший за спиной.

Он юной девы повторял движенья

Так, словно это делал сотню раз,

И неизбежность умопомраченья

Струилась из его холодных глаз.

И лунный свет, в саду рождая тени,

Границы яви незаметно стёр —

Казалось, словно лики привидений

Глядели на красавицу в упор.

А яблоки светились и мерцали,

Играли под серебряным лучом —

И множились нездешние печали,

И проливались слёзы ни о чём.

Век человека краток или долог?

Нам никогда об этом не узнать.

Судьба поднимет ненароком полог…

А через миг — туман вокруг опять.

______

«Серебряные яблоки луны»* — картина Маргарет Макдональд Макинтош.

Солнечное

В час, когда рассветные туманы

Неуклюже топчут мокрый луг,

Заспанное солнце как-то странно

Приоткроет глаз заплывший вдруг

И зевнёт — расслабленно и сладко:

Дескать, что так рано? Спать хочу!

А потом и погрозит украдкой

Непоседе — первому лучу.

Осознав, что утро наступило,

Ночь за горизонт ушла давно,

Солнце, расточая мощь и силу,

Льёт потоком золото в окно.