Dixi

Архив



Мария ЧУКАЕВА (г.Армавир, Краснодарский край)  КРАСИВАЯ ДО УЖАСА

Чукаева

Что вы знаете о совершенстве?

Лишь то, что его невозможно достичь? Но так ли это? Неужели наш мир столь же несовершенен, как и все мы? Нет предела, разрушены каноны, стерлись эталоны и правила. Совершенство для каждого свое, стирающее рамки обыденности, уничтожающее серый безликий мир повседневности, оно манит и дразнит. Кажется, вот сейчас еще один шаг, и ты нагонишь его, ощутишь, примеришь.

Но, мелькнув перед носом, дразня своим непостоянством, оно вновь умчится еще выше, вынуждая продолжить путь наверх.

Нет в нашем мире совершенства. Вы это знаете, а Он не знал… и продолжал творить.

 

Он лепил ее не из гипса или глины, а из простой грязи, что находится у вас под ногами. Шаг за шагом, творя совершенство, как любой Скульптор. Она получалась слишком худой, с острыми выпирающими лопатками и слегка разными по форме глазами. Впалые щеки придавали лицу нездоровый вид, тем самым подчеркивая хрупкую изломанность линий. Неуверенная улыбка играла на пухлых детских губах, озаряя лицо таинственным выражением. Он грубо лепил фигуру, словно высекая топором, забывая убирать лишнее или где-то не долепливая. Скульптура сохла, а Он готовил краски, изредка окидывая взглядом свое творение, пугающе некрасивое в своем совершенстве, любимое до отвращения.

 

Скульптора сменял Художник.

Он напевал веселую мелодию, завязывая глаза тряпкой, покрытой цветными разводами и готовил палитру.

Краска широкими мазками ложилась на поверхность, расцвечивая кожу мраморно-белым призраком цвета. Она оживала, и глаза светились заревом заката, неровно выстриженные волосы чернели, словно пропасть в контраст коже. Яркими брызгами стекали алые капли по Ее груди, словно капли крови, застывая на поверхности. Он был счастлив в своем творческом бреду, упивался каждой секундой Ее жизни. Отбрасывая кисть, Художник обмакивал пальцы в густую краску, нанося новые следы своего существования.

Краска сохла, трескаясь и обсыпаясь местами. Но не форма главное, а ее наполнение. Пока внутри была пустота, лишенная жизни и тепла.

 

Художник уступал место Музыканту.

Она неуверенно смотрела раскосыми глазами на своего создателя, так быстро менявшего облик. Лишь одно было общим всегда – огонь в груди, сплетающий многогранные образы. Ей тоже хотелось получить хотя бы искру.

Музыкант брал в руки скрипку, извлекая из инструмента душераздирающие звуки, резкие, бьющие по сердцу невидимым ножом. И Она плакала совершенно искренне в свой первый раз, смывая с лица едва подсохшую краску. Маленькая искорка начинала теплиться в груди, первые чувства постигали столь нелепое творение.

Звуки флейты раздували небольшой костер, заставляя Ее учиться. Она улыбалась и училась делать первые шаги, то и дело падая и отбивая несколько пальцев на хрупкой руке. Нити музыки надежно опутывали фигурку, словно Она была марионеткой. Шаг за шагом начинал зарождаться необычный танец изломанной и неправильной фигуры.

Дробь барабана отражалась и пульсировала в груди громкими ударами. Это был новый звук. Звук Ее сердца, слепленного из простой грязи, но проросшего огненными ростками чувств.

 

Мастер оживлял Ее на манер других, вложив все силы в лучшее произведение своего искусства. Он наряжал Ее в вычурные платья, завязывая ленточки в непослушных волосах, и усаживал в ряд с любимыми куклами. Она была болезненно прекрасна и селила ужас в глубине сердца. А Мастер просто преклонял колени и звал ее Богиней. Ведь Он вылепил Ее именно такой, чтобы никто, кроме него, не смог полюбить это ужасающее совершенство. Его Музу.

 
html counter