Dixi

Архив



Николай Культяпов(г.Нижний Новгород)  ЧУЖИЕ ДЕНЬГИ

Культяпов

Психологическая пьеса в двух действиях 

________________________________________________ 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: 

Василий Сергеевич Казнов - глава семейства, банкир, лорд

Екатерина Николаевна - его жена

Александр Сергеевич - брат Казнова

Лев Сергеевич - брат Казнова

Михаил - сын Василия

Иван - сын Василия

Мария - дочь Василия

Борис - сын Степана Васильевича, архитектор

Павел - его сын, профессиональный танцор

Игорь - внук Марии, студент, учится во Франции

Дмитрий - сын племянницы Марии, инвалид

Федор - сын Марии, менеджер

Лида - дочь Льва Васильевича, поэтесса

Григорий - сын Льва Сергеевича, преподаватель

Анатолий - сын Александра Сергеевича, художник

Денис - сын Михаила, финансист

Василий - сын Ивана Сергеевича, банкир

Егорушка - его шестилетний сын

Дормидонтыч - слуга

Алексей - частный сыщик

Полицейский

Нотариус

Елизавета Семеновна - подруга Марии Васильевны из России

 

Действие происходит в наши дни в Великобритании, но неразрывно связано с прошлым героев пьесы. В богатом старинном замке траур, о чем с утра известил окуругу приспущенный флаг семейства Казновых. Съезжаются только самые близкие.

Перед поднятием занавеса диктор объявляет: «Леди и джентльмены, дамы и господа, товарищи зрители! Автор, администрация театра, режиссеры и актеры, занятые в этом спектакле, не просто убедительно просят, а требуют от вас строжайшего соблюдения тайны. Всё, что вы увидите и услышите, должно остаться в этом зале… кроме ваших взволнованных чувств, личных впечатлений и переживаний. Все события и перипетии не должны распространяться за пределы нашего театра. Это очень важно! Мы не начнем постановку, пока каждый из вас мысленно не произнесет про себя: клянусь! клянусь! клянусь! (Пауза). Спасибо! Мы начинаем».  

Бьют старинные часы. В гостиную залу на английский манер входят две пожилые женщины: Мария Васильевна и ее подруга Елизавета Семеновна. Осматриваются.

 

Мария Васильевна. Кажется, мы первые. Ничего здесь не меняется. Уже полвека! У меня такое нехорошее предчувствие, будто с утра необратимые события завязываются в узелок новой драмы.

Елизавета Семеновна. Ой, как всё таинственно и романтично! Впервые я в таком роскошном замке.

Мария Васильевна. Не повезло тебе: приехала в гости – и сразу оказалась на похоронах. Иван – последний из детей по мужской линии. А ведь род Казновых знатный, берет начало в середине тринадцатого века! Одна я осталась. (Приглашает жестом к стене с портретами. Подходят.) Верхний ряд – мой дед, его жена, дядьки, тетки. А ниже, самый первый, мой отец – лорд Василий Сергеевич Казнов! Накануне февральской революции 1917 года всех нас вывез из России. Вот так мы оказались в Англии. Не по своей воле, так сложилось. Его дед и отец тоже были банкирами. Видимо, наша фамилия и определила выбор профессии. А сам Василий Сергеевич служил в Казначействе Его Величества… Да, да, царя Российского! Затем в государственном банке, был вхож ко двору и лично знаком с самим государем.

Елизавета Семеновна. Просто поразительно!

Мария Васильевна. Сбежав сюда, подальше от войны, революции, большевиков, отец купил этот замок и создал частный фамильный банк, где также служили и его отец, и братья. (Показывает портреты.) Вот они: следом за Василием – средний брат, Александр Сергеевич, и младший, Лев Сергеевич.

Елизавета Семеновна. Как у Пушкиных.

Мария Васильевна. У нас Сашу и Леву так и прозвали: Пушкины.

Елизавета Семеновна. И стихи они писали?

Мария Васильевна. Скорее, баловались, зато соревновались с азартом. Такие концерты устраивали! А последний, самый младший из нас, Степан, был известный ученый-биолог, доктор наук, профессор. В 1958 году заразился каким-то вирусом и умер. Через два года скончалась его жена. Остался сын Борис, ты его сегодня увидишь, очень обаятельный мужчина: на него нельзя не обратить внимания.

 

Вбегает молодой человек, внук Марии Васильевны, и целует ее. Она знакомит его со своей подругой

 

Мария Васильевна. Игорек, я же тебя просила не приезжать сюда.

Игорь. Почему? Даже не представляю, что мне может угрожать!

Мария Васильевна. Вот именно! Ты даже не представляешь. Здесь не просто опасно, а очень опасно! (Она смотрит то на него, то на подругу.) Особенно сейчас. Думаю, что одним трупом опять не обойдется.

Игорь. Ничего не понимаю. Ты мне не рассказывала.

Мария Васильевна. Пока ты был во Франции, тебе ничто не угрожало, а появился здесь… и у меня душа не на месте.

Игорь (с усмешкой). Это там-то! Где столько опасных соблазнов! А впрочем, тебе виднее.

Мария Васильевна. А раз приехал (шепчет)… то прими к сведению мой совет: каждый день, каждая минута, проведенные здесь, таят в себе реальную опасность…

 

Она хочет что-то добавить, но на сцене в инвалидной коляске появляется мужчина около шестидесяти лет и подъезжает к ним.

 

Мария Васильевна. О, Димочка, как я рада тебя видеть. Я только что из России, вот тебе подарок. Матрешка.

Дмитрий (бережно кладет подарок на свои неподвижные ноги). Спасибо. Теперь у меня появилась красивая женщина. Русская! Хотя и деревянная.

Мария Васильевна. Как ты себя чувствуешь, Димочка?

Дмитрий. Хорошо. Я очень стараюсь. Думаю, что скоро пойду. Не верите?

Мария Васильевна. Да что ты, Господь с тобой! Мы не только верим, а уверены!

 

Входят с чемоданами старый слуга Дормидонтыч, около 75 лет, и новый, около 45 лет, с густыми черными усами.

 

Дормидонтыч. Вещи сразу в комнаты? Ничего не желаете?

Мария Васильевна. Дормидонтыч, у вас новый помощник?

Домидонтыч. Стар я уже: один не справляюсь. Вот, готовлю себе замену.

Дмитрий. За неделю до смерти Иван Васильевич нанял его. (Далее шепотом.) Не нравится он мне. Думаю, долго не задержится.

 

Он резко разворачивается и отъезжает.

 

Дмитрий. Извините, дела!

Мария Васильевна (подруге). Это сын моей племянницы. Его родители погибли в железнодорожной катастрофе, а он выжил. Зато столько вынес! С семи лет живет в замке. Старожил!

 

В зал входят почтенные люди и здороваются с присутствующими, за ними шумно вбегают парни, девушки и усаживаются за длинный стол, накрытый зеленой скатертью.

 

Мария Васильевна. Многие, особенно молодые люди, не частые гости в этом замке. На правах старшей я позволю себе еще раз напомнить о нашей родословной. Взгляните на портреты. Не буду углубляться в далекое прошлое, остановлюсь на втором ряду. Первый из них – основатель нашего эмигрантского рода Василий Сергеевич Казнов. Приехав в Англию в 1917 году, он  основал банк. Позже привлек и других родственников.

Борис (Лиде). Еще с мальчишеских лет я запомнил одну фразу нашего родственника-неудачника: «Куда один баран, туда и всё стадо!»

Лида. Интересно, что с ним стало?

Борис. Он отбился от стада и погиб. (Лида бросает на него вопросительный взгляд.) Меланхолия, ностальгия, вино… и вскоре умер. Так что не всё было так гладко, как нас пытаются убедить.

Мария Васильевна. А кто не нашел себе работу и занятие по душе, получал годовое жалованье, которого хватало на жилье, пропитание и учебу. Единственным условием, на котором он настаивал, чтобы дети обязательно изучали русский язык, а в семьях разговаривали только на нем. Во время Второй мировой войны отец вложил немало денег на перепрофилирование заводов и мастерских, на закупку вооружения, создание госпиталей и обеспечение их всем необходимым. Его благородные дела не остались незамеченными: в 1945 году он стал лордом и награжден высшим орденом Великобритании.

Игорь. А как ему удалось разбогатеть, если он так много тратил на оборону и благотворительные пожертвования?

Мария Васильевна. В России мы продали почти всё. И очень вовремя, иначе всё даром потеряли бы. Здесь  немного освоились и сразу за работу, но к местным обычаям, традициям так и не привыкли. Дела понемногу шли в гору, а тут мировая война, затем «холодная война»… Однако, несмотря ни на что, отец любил Россию. Как он мечтал побывать там! А как он гордился, когда Гагарин первым побывал в космосе. Перед смертью он мне прямо сказал, что теперь и умирать не страшно. На душе как-то торжественно и спокойно.

Елизавета Семеновна. Сколько лет он прожил?

Мария Васильевна. Восемьдесят восемь! Его не стало в 1961 году. С тех пор всё и началось. Словно какое-то проклятье обрушилось на наш род.

Голоса в зале: Что вы имеете в виду?.. Расскажите подробнее… Мы хотим знать правду…

Мария Васильевна. Для этого нам придется вернуться в прошлое и стать соучастниками тех событий.

 

                        Пауза. Все пожимают плечами и переглядываются.

 

Мария Васильевна. Если согласны, тогда представьте сентябрь 1961 года. После похорон лорда Василия Сергеевича Казнова все собрались в этом зале. Кстати, с тех пор он нисколько не изменился, только пополнился новыми портретами. Зато люди стали совсем другие.

 

Все встают и в скорбном молчании покидают зал. Навстречу идут более пожилые, люди из прошлого века, а также их дети и усаживаются за стол. Происходит смена поколений, но в обратном порядке.

 

Мария Васильевна (неторопливо комментирует). Итак, наше время побежало назад: на ваших глазах на смену настоящему и современному пришло далекое прошлое, со своими радостями и печалями, удачами и проблемами. Они всегда присутствуют в жизни.

Александр Сергеевич (на месте председательствующего, встает). Согласно воле покойного правопреемником становлюсь я. Спустя неделю я перееду в этот замок, символ власти и могущества нашего рода, и начну осуществлять общее руководство всеми банковскими и имущественными делами. Что касается вдовы, то, учитывая преклонный возраст Екатерины Николаевны и ее желание, она может остаться здесь. Ни в чем нуждаться не будет. Это я обещаю.

 

                        Зал оживляется, все рады такому решению.

 

Екатерина Николаевна (встает с поклоном). Благодарю. Я понимаю, что здесь всё будет напоминать о муже, но ничего не поделаешь. Придется здесь доживать свой век и дожидаться своей кончины. (Смотрит на сына, его жену и их детей.) Я вам докучать не буду. Да и с Димочкой мне скучно не будет.

 

                        Он подъезжает к ней, она с нежностью целует его в голову.

 

Александр Сергеевич. Борис, ты останешься с нами?

Борис (с бокалом вина). Разве что ненадолго. Вы же знаете: я свободная и гордая птица и никаким замкам меня не заманить. (Выпивает, берет другой бокал.)

Александр Сергеевич. Остановись, Орел. Птицы не пьют. А ты уже лишнего себе позволил.

Борис. А кто мне запретит? Я на поминках своего любимого дяди. Я так скорблю!..

 

                                               Пауза.

 

Борис. Но у меня есть еще один повод выпить: сегодня день рождения отца. Но все забыли об этом… да и о нем. А я помню: для меня это святое!

Александр Сергеевич. Извини… Но и ты должен понять нас.

Борис.  Анатолий, присоединяйся, выпьем за приход к власти твоего отца: он давно мечтал об этом. И вот свершилось!

 

Анатолий встает из-за стола и присоединяется к Борису, тот жестом показывает на столик с бутылками и посудой.

 

Анатолий. Нет. Я лучше водочки.

Борис. Молодец, художник! Я гляжу, не утратил наши русские корни и исконные привычки. А я вина, а то с водки у меня голова трещит. В Америке всё виски да виски – совершенно разучился пить водку.

 

Они выпивают не чокаясь. Остальные пьют чай, кофе и ведут неторопливую светскую беседу обо всем и ни о чем.

Два брата в стороне от всех.

 

Лев Сергеевич. Не боишься?

Александр Сергеевич. Чего?

Лев Сергеевич. Взвалить на свои плечи такую ответственность?!

Александр Сергеевич. Честно сказать, страшновато. И знаешь, чего больше всего? Оценки потомков: ведь они будут смотреть на наши результаты с позиции того времени. Есть сильные люди, а есть середняки и слабаки. Так вот, я боюсь, что после отца нас признают серыми середняками или, чего еще хуже, никчемными посредственностями.

Лев Сергеевич. Да не бери в голову. Кто нас будет судить?

Александр Сергеевич. Да хотя бы они. (Кивает в сторону Бориса и Анатолия.)

 

                        А те ведут откровенный разговор.

 

Борис (Анатолию). Выставлялся в этом году?

Анатолий (машет рукой). Да куда там… Кризис. Как душевный, так и творческий… Всё к одному. Тоска оглушительная!

Борис. Он всех коснулся – ты не одинок… В том числе и нас, архитекторов. И прежде всего он произошел в головах. Я много путешествую и удивляюсь. Смотришь на некоторые города и приходишь к выводу: архитектура – это полет мысли и фантазии, застывшие в диком ужасе от урезания бюджета. Так и улавливается недосказанность и обида авторов.

Анатолий. Согласен. В градостроении экономия ощущается во всем. А страдают люди, словно не для них возводятся эти уникальные уродливые «шедевры». В городах не хватает сейчас простора, широты духа. Только в океане и в бескрайней России можно этим насладиться.

Борис. Ты уверен?

Анатолий. Я это лично испытал, и так приятно защемило в душе, что уезжать расхотелось

 

                        Борис включает большой старый приемник и ищет какую-то радиостанцию.

 

Борис. Ау! Россия, откликнись. Ну, дайте же услышать голос брошенной нами Родины. Ведь здесь собрались только ее патриоты. (Обращается ко всем присутствующим.) Господа, мой подарок из далекой России, чтобы вы никогда не забывали, откуда ваши корни.

 

Из приемника звучит марш: «…Всё выше, и выше, и выше…» Борис прибавляет звук. На втором куплете зал погружается в гулкую темноту. В воздухе повисает гробовая тишина. Только спустя минуту слуга Дормидонтыч зажигает свечи. Борис и Анатолий возвращаются к столику со спиртными напитками. Каждый наливает себе и выпивает. Мгновенно лицо Анатолия искажает судорога, и он падает навзничь. Тишину взрывает истеричный женский крик. Многие бросаются туда, где только что случилось что-то ужасное. Загорается свет, бодрый марш продолжается, но все смотрят на неподвижное тело Анатолия.

 

Борис. Россия ликует, а у нас новая беда.

 

В ожидании врача и полиции все рассаживаются за стол и в кресла. На этот раз тихо звучит зудящая музыка, разрушающая пресыщенную изнуряющую тишину, под которую невозможно спокойно усидеть. Но вскоре все замолкают.

 

Мария Васильевна медленно выходит на авансцену и информирует зрителей: «На расследование этого убийства полиция бросила большие силы, но тщетно. Анатолий отравлен редким ядом, который действует мгновенно. Преступник так и не был изобличен, поэтому под подозрением остались все. Как оказался яд в бокале Анатолия до сих пор остается загадкой.

Но жизнь и смерть не стоят на месте. В 1971 году умирает моя мама».

 

Застывшие персонажи оживают, ведут оживленные разговоры.

 

Александр Сергеевич (брату).  Екатерина пережила мужа на десять лет.

Лев Сергеевич. Но она была моложе мужа на десять лет. Поэтому прожила, как и он, – 88.

Александр Сергеевич. Для них эти восьмерки оказались роковыми.

Лев Сергеевич. А может, счастливые?

 

                        Борис подходит к радиоприемнику.

 

Александр Сергеевич. Они уже не скажут об этом. Смотри, Борис опять пьет… От безысходности или угрызений совести?.. Неспокойно что-то у меня на душе.

Лев Сергеевич. У меня тоже.

 

                        Громко звучит динамичная мелодия.

 

Лев Сергеевич (с раздражением). Борис, да выключи ты эту ерунду.

 

Ему сегодня не до веселья. Борис продолжает крутить ручку, но и вальс присутствующих  не устраивает. А вот органная музыка как никакая другая соответствует  траурному настроению.

 

Александр Сергеевич (брату). Ты кого-то подозреваешь?

Лев Сергеевич (колеблется). Я лучше промолчу.

 

Он ищет глазами свою дочь и находит около улыбающегося Бориса. Все чем-то заняты и озабочены своими делами. Но в этой неторопливости и внешнем спокойствии уже таится опасность.

 

Борис. Как дела, Лидочка? Что нового на поэтическом фронте? Можно поздравить с очередным шедевром? Теперь уже на русском языке?!

Лида. Издеваешься? Кому нужна сейчас поэзия!

Борис. Мне, если, конечно, поэтесса очень хорошенькая!

Лида. Разве что… Но ты – редкое исключение.

Борис. Ты слишком самокритична.

Лида. Что делать: не могу сама с собой ужиться.

Борис. Да ты у нас девушка с беспокойной совестью?

Лида. Хм. Хороша «девушка» в сорок лет!

Борис. Я гляжу, ты сегодня не в лучшей форме. Не удивляйся, мужчины это сразу замечают.

Лида. Какая есть, такая есть: не переделать.

Борис. Неправда: все вы изменчивы. Хочешь совет? Издай огромный тираж за свой счет, распространи во всех крупных магазинах и сама же выкупи – и о тебе заговорит весь мир! Даже завистники и критики-недоброжелатели вынуждены будут соревноваться друг с другом. Ты станешь самой успешной поэтессой!

Лида. И откуда только ты всё знаешь?

Борис. Мужчине положено знать, чего он хочет… и не хочет.

Лида. Иначе что?..

Борис. Иначе он не мужчина... (После ее вопросительного взгляда поясняет.) А мужчинка.

Лида. Твой совет – самая настоящая утопия. Ты меня утопить хочешь? Смерти моей?..

Борис. Что, так уж всё безнадежно… при жизни? Сочувствую. Но ты не первая в этой ситуации: если при жизни не обрела славу, считай, участь гения тебе обеспечена… после смерти.

Лида (в раздражении). Оставь свои шуточки.

 

Борис каким-то неведомым чувством ощущал, что готовится нечто страшное, но вот что и откуда... Но он был смелым и рискованным человеком.

 

Борис. Что, боишься смерти? Интересно, ты кого-то подозреваешь?

Лида. С этого и начинал бы. Только своего мужа.

Борис. Достал же он тебя.

 

К ним подъезжает Дмитрий. Борис поправляет на его голове капитанскую фуражку.

 

Борис. А у тебя, морская душа, как дела?

Дмитрий. Не дождетесь.

Борис. Вот ответ настоящего мужчины, уверенно идущего к своей цели. Учись, Лидочка.

Дмитрий. А я скоро буду ходить.

Борис. Конечно! Не только пойдешь, а побежишь… за красотками. Но лучше пусть они за тобой бегают. А ты только выбирай… самых достойных и преданных. И запомни одну истину: любая женщина ждет от мужчины доказательств своей привлекательности. Извини, брат, я сегодня без подарка, но в следующий раз обязательно привезу какой-нибудь радиоуправляемый военный корабль: пополню твою коллекцию. Думаю, что глобусы и атласы тебе уже порядком надоели.

 

Довольный Дмитрий отъезжает, Борис незаметно гладит руку Лиды.

 

Лида. Отстань.

Борис. Ты чего без мужа? Опять поругались? Или специально?

Лида. Мне и без него тошно. А ты… почему без жены?..

Борис. Я с сыном, под контролем.

Лида. Как он? Дружите?

Борис. Ребенок – удовольствие дорогое, но оно этого стоит! Поверь.

Лида. А я и этого удовольствия лишена.

Борис. Так ты же сама отвергла его… Когда до него осталось сделать всего один шаг.

Лида. Не я, а наше кровное родство воспротивилось нашему браку и счастью. Да пошел ты – только душу разбередил.

 

                                               Пауза.

 

Лида. Иногда я вижу себя надломленной юной березкой… как раз в том месте, где никогда не срастается. Понимаешь, ни-ког-да!

Борис. Ты, действительно, сегодня какая-то надломленная. Что, творческий или любовный кризис? Или, наоборот, лихорадка?

Лида. Скорее, всё вместе. Об одном жалею: слишком мало преуспела в этой жизни.

Борис. Не рано ли подводишь итоги? Так вот, можешь не надеяться, что в следующей жизни ты преуспеешь больше. Лучше постарайся в этой – еще есть время.

Лида. Да что ты понимаешь в этом…

Борис. Ты всё искала идеал, а идеал – штука ненадежная.

Лида. И что предлагаешь взамен?

Борис. Вариантов множество. Приведу только два: лучше полная тарелка, чем пустые фантазии. У кого совесть чиста, у того подушка – лучшее снотворное. Тебе надо расслабиться. Может, накатим по бокалу: всё плохое сразу забудется.

Лида. Нет уж… Есть дела и поважнее. Извини, мне надо отлучиться.

Борис. Надолго?

Лида (загадочно и безрадостно). Как получится.

 

Спустя несколько минут отец не находит ее глазами. Его охватывает беспокойство, но он сдерживает себя. Появляется взволнованный Дормидонтыч и семенит к нему, затем что-то шепчем на ухо – тот бледнеет. Оба удаляются. Музыка продолжает держать в напряжении зал. Лев Сергеевич возвращается бледный и подавленный, поднятой рукой просит всеобщего внимания.

 

Лев Сергеевич. Господа! Беда не ходит одна. Только что свела счеты с жизнью моя единственная дочь. Лида оставила прощальное письмо, в котором обвиняет своего распутного мужа.

 

                                   Музыка умолкает.

 

Доносятся выкрики: «Повесилась, повесилась… Измена мужа. Какой позор!»

Лев Сергеевич. Ее убила анонимная записка. Я требую немедленно сознаться: кто ее состряпал и подсунул моей дочери. Кому понадобилась ее смерть?

 

В зале угнетающая тишина. Все с подозрением бросают друг в друга гневные взгляды необоснованных обвинений.

На авансцену выходит Мария Васильевна и извещает зрителей:

 

Мария Васильевна. На теле Лиды следов насилия не обнаружено. Полиция пришла к выводу, что она действительно покончила жизнь самоубийством в результате сильного психического расстройства. Анонимная записка была написана искаженным почерком печатными буквами, установить автора не удалось.

Спустя четыре года умирает Александр Сергеевич. Руководителем финансовой империи Казновых становится Лев Сергеевич. Но стало уже ужасной традицией когда одна смерть предваряет другую. Кто на этот раз?

 

Персонажи оживают. Всё как обычно в такой траурный день, но смерть витает уже где-то рядом.

 

Лев Сергеевич. За годы правления моего брата капитал нашего клана почти удвоился, и я преклоняюсь перед его талантом умелого организатора. Я многому научился и обещаю вам, что сделаю всё возможное, чтобы наш бизнес и впредь продолжал процветать.

 

Все аплодируют.

Борис и сын Льва Сергеевича Григорий (преподаватель университета) около стены, где висит старинное и современное оружие.

 

Борис. Гляжу на тебя и завидую: свеж, бодр, энергичен, в глазах огонь. Даже помолодел… Поделись секретом. Уж не влюбился ли в студентку?

Григорий (краснеет). А что, заметно?

Борис. Еще как! Красивая?

 

                                               Григорий кивает.

 

Борис. Красивая женщина, как сыр в мышеловке,  может быть приманкой. Жена догадывается?

Григорий. Думаю, что нет. А то бы…

Борис. Ты ее недооцениваешь. Она молчит, молчит, а потом как разразится молнией, как выплеснет ливнем… что не знаешь, куда спрятаться. Женская месть – это самое страшное, что придумано человечеством. Поэтому никогда не забывай о рогах.

Григорий (недоумевает). Каких?

Борис. Своих, конечно. Мне нравится один поучительный афоризм: муж так любил изменять, что жена стала его заменять. В то же время и без женщин нельзя: сразу закиснешь, себя перестанешь уважать. Да, женская красота – это страшная сила!

Григорий. Может, поэтому мужчины и мрут со страху?

Борис. Но ты держись и постоянно контролируй ситуацию в семье.

 

Григорий ищет глазами свою жену и, обнаружив ее в женском окружении, немного успокаивается. Чтобы отвлечься, переключается на оружие.

 

Григорий. У меня тоже богатая коллекция. Но я предпочитаю холодное оружие.

Борис. Зачем оно тебе? Для самоутверждения или самоуспокоения? У силы длинные руки, у лжи длинные ноги, а у правды короткий язык. Поэтому-то и страдают честные люди.

Григорий. Зачем ты говоришь об этом?

Борис. Сам не знаю. Видно, что-то предчувствую.

 

Григорий снимает кинжал, вынимает из ножен… И в этот момент выключается свет. Сначала гул удивления, потом всех пронзает тишина. Все словно прислушиваются к дыханию друг друга: кто что затеял? Дормидонтыч и его молодой помощник зажигают свечи, и в полумраке все замечают лежащего на полу Григория. Страшный женский визг. Борис наклоняется. Зажигается большой свет.

 

Борис (поднимается, на лице ужас). У него на пальце кровь! Неужто?..

Лев Сергеевич (хватается за голову). За что нам эта череда наказаний?

Мария Васильевна (в абсолютной тишине подходит к краю сцены). Расследование длилось полтора года. На острие кинжала был обнаружен сильный яд. Один укол – и нет человека! Но кто подстроил? И кому нужна была эта нелепая смерть? Для нас и полиции это до сих пор загадка.

Настал 1987 год. Мы вновь прощались, на этот раз с последним из братьев той эмигрантской волны Казновых. На смену пришли их дети. В тот день всё было как обычно: похороны на нашем семейном кладбище, теплые слова, поминки. Но  все ждали новой беды, хотя внешне и не подавали вида. Однако как можно спокойно ждать новой смерти: своей, чужой неважно. К ней невозможно привыкнуть, даже если каждый день сталкиваться с ней.

 

Первым не выдерживает внутреннего напряжения подвыпивший Борис.

 

Борис (всем). Что, трясетесь? Подозреваете меня? Тогда ломайте голову, кто следующий? Сразу скажу: пока не знаю. Может, и я. Но, в отличие от вас, я почему-то не боюсь встретиться с ней и плюнуть ей в лицо.

Мария Васильевна. Успокойся. Никто никого не подозревает: для этого есть соответствующие службы. Они во всем разберутся.

Борис. Обязательно разберутся: сколько лет уже только этим и занимаются… а где результат? Пусть скажут, кто среди нас крыса.

Мария Васильевна (обращается к братьям Михаилу и Ивану). Зря вы не поехали со мной. В России грядут большие перемены: Потом интересно будет сравнить. У дочери трое детей, хорошая квартира, домик за городом. Муж Виктории по-прежнему работает в МИДе. Хорошо у них. Меня удерживает только сын.

Михаил. Федька не дурак и сам себе не враг. Хоть у них и хорошо, как ты говоришь, а у нас зато стабильнее.

Иван. И безопаснее. Страну Советов ждет неминуемый крах: экономика и сельское хозяйство в упадке, народ спился и голодает. Сочувствую ему, но помочь ничем не могу.

Мария Васильевна. Ничего-то вы не понимаете. Судите о стране, о народе по зарубежным отчетам,  докладам, по липовым цифирькам. А я-то всё видела своими глазами: такой народ не пропадет, обязательно победит. Душой чувствую.

 

Федор размахивает руками и о чем-то оживленно спорит с Борисом.

 

Федор. Ты знаешь, что-то муторно мне. Словно я загнанная лошадь или обстоятельства загнали меня в тупик, откуда нет выхода. Смысл жизни потерян, куда себя приложить – не знаю. Мать зовет в Россию, а кому я там нужен?

Борис. Ах, трудно тебе! А ты возьми и застрелись – сразу полегчает. Что, слабо? Мы же русские! А как же традиции? Испытай на себе русскую рулетку.

 

Тот в смятении и полном недоумении. Разгоряченный Борис завелся, снимает револьвер и ладонью крутит барабан. Затем у всех на глазах подносит к виску и нажимает на курок: раздается легкий щелчок, сопровождаемый общим вздохом облегчения.

 

Борис. Мальчишка.

Федор (берет из его рук оружие и рассматривает). Иногда так хочется пощекотать свои нервы, ощутить холод вороненой стали у горячего виска, а потом… раз! Удача! И сразу жизнь покажется другой. И снова: «Пли!»

 

Это слово оказалось последним в его жизни: одновременно с ним раздался выстрел. Окровавленный Федор валится на пол. Снова истошный визг, паника.

Пошатываясь, Мария Васильевна подходит к авансцене, и все затихают.

 

Мария Васильевна. В револьвере системы Нагана 1895 года оказалось пять патронов. У Бориса был единственный шанс выжить, и он его использовал, а у Феденьки уже шанса не осталось. Специалисты исследовали это оружие, но других отпечатков пальцев, кроме Бориса и Федора, не обнаружили. Так родилось еще одно нераскрытое убийство, еще одна жестокая загадка нашего замка. Еще утром Дормидонтыч протирал и проверял всё оружие: не было ни одного патрона. А к вечеру – целых пять! Значит, мой сын, взяв его в руки, уже был обречен. Но кому понадобилась его смерть? Здесь же все свои… Скажите, кому он помешал? Молчите? Выходит, есть и чужие.

 

                                               Пауза.

 

Мария Васильевна. Ах, время, ты безжалостно бежишь

И сокращаешь нашу жизнь…

Со смертью Льва Сергеевича наступила новая эра в семействе и в бизнесе четы Казновых: руководить корпорацией стали дети эмигрантов. И первым из них – средний сын Василия Сергеевича,  Михаил. Но на стыке двух веков и тысячелетий он скончался. В январе 2000 года все как обычно в зале. Повисшая в воздухе напряженность давит. Каждый опасается не только к чему-то притронуться, но даже слово лишнее сказать – чтобы не убить им или чтобы тебя не убили.

 

Лишь на Бориса это не распространяется. Допив свой бокал, он берет со стола открытую пачку, достает сигару и с наслаждением вдыхает аромат.

 

Борис. Кубинские! Настоящие! (Обращается к сыну Михаила Васильевича.) Денис, попробуй.

 

Тот соглашается и разминает сигару.

 

Борис. Говорят, в вашем банке опять проблемы?

Денис. Газеты читаешь?

Борис. Регулярно. Особенно люблю жареные факты. Так что шепни по секрету.

Денис. Оказывается, и государственные банки не застрахованы: два года назад было нападение, сейчас чисто классическое мошенничество…

Борис. Чего себе нервы мотаешь? Набрался практики – переходи в наш.

Денис. Посмотрим, мне бы только отмыться.

 

Обрезав концы сигары, он прикуривает от горящей свечи на подсвечнике. Однако, сделав две затяжки, падает замертво. Следуют истеричные женские вопли и крики.

 

Голоса: «Убили, убили, опять убили…»

Мария Васильевна (на привычном уже месте). Еще одна безвинная жертва. О, Боже, за что? И я не была уверена, что на этот раз полиции удастся найти убийцу.

Время подтвердило, что я оказалась права. Исследование сигар показало, что отравленной оказалась только одна: она и досталась Денису.

А в 2011 году очередная смерть главы нашей компании. Скончался младший сын Василия Сергеевича. Из его детей в живых осталась только я. Прощай, Иван Васильевич, тебя и Михаила я никогда не забуду.

 

На стене опускается портрет Ивана Васильевича и занимает свое место. На сцену снова выходит Елизавета Семеновна. Мария Васильевна подходит к ней и обнимает.

 

Мария Васильевна (обращается к родным). Я боюсь за свою жизнь, поэтому пригласила свою русскую подругу, с которой неделю назад приехала из России. Моя дочь Виктория, ее муж и их дети шлют вам большой привет. И еще одно: скоро придет нотариус. Думаю, что всех нас ожидает сюрприз!

Борис. Это мы любим. Обожаю сюрпризы, обещающие серьезные перемены.

 

По залу бегает шестилетний мальчик Егорушка, правнук покойного Ивана Васильевича. Он размахивает игрушечным пистолетом и беспорядочно стреляет.

 

Мария Васильевна (Елизавете Семеновне). Я вся дрожу. Никогда в жизни не боялась за свою жизнь, как сейчас. Прошу тебя, не отходи от меня ни на шаг. Сама ничего не пей, не ешь и мне не позволяй, если я забудусь. Ой, как сердце бьется, предчувствует, что вот-вот что-то произойдет. А вмешаться не могу.

 

Всё громче звучит музыка, она раздражает и угнетает всех, но избавиться от нее невозможно, поскольку она внутри каждого. Снова на сцену выбегает правнук Ивана Васильевича, подбегает к своему отцу и кричит: «Папа, я тебя сейчас убью!» В руках у него вроде бы всё тот же пистолет, но все интуитивно понимают и уже готовы к тому, что сейчас случится что-то ужасное. Однако вмешаться, предотвратить уже невозможно. Далее всё происходит как в замедленных кадрах.

Мальчик кричит: «Пах!» Раздается оглушительный выстрел, из дула пистолета вылетает пламя. Егорушка в страхе бросает оружие и в слезы. А отец хватается за окровавленное горло и падает навзничь. Все бросаются к нему.

Вскоре появляются врачи в халатах и высокий полицейский в форме.

 

Алексей (подходит к нему). Я частный сыщик, внедрен в эту семью под видом слуги. (Просит полицейского взглянуть на портрет Василия Сергеевича.) Пуля насквозь прошила горло раненого и угодила в портрет, в самое сердце.

Полицейский. Дурное предзнаменование. А выстрел-то точный!

Алексей. Куда уж точней!

 

            Боковым зрением замечает, что Мария Васильевна находится сзади.

 

Я читал в одном детективе, как родные провели анонимный опрос в целях установления убийцы. Эта инициатива оказалась очень полезной следствию.

Полицейский. Чем?

Алексей. Большинство из них угадали. Когда они указали на убийцу, он вынужден был сознаться.

 

Мария Васильевна незаметно отходит и кого-то ищет глазами. Увидев Дмитрия, подходит к нему и шепчет ему на ухо. Тот поспешно уезжает.

 

Алексей. Вчера я каждую комнату оборудовал видеокамерами. Только в этом зале их четыре!

Полицейский. О’кей! Тогда пошли смотреть детектив с убийством. (Взглянув на пострадавшего, обращается ко всем.) До моего прихода ничего не трогать, всем оставаться на своих местах.

 

Раненого уносят на носилках. На сцене снова появляется Дмитрий. Он поочередно подъезжает к каждому, что-то говорит и вручает чистые листочки. Большинство что-то пишут, сворачивают в трубочку и кладут в капитанскую фуражку Дмитрия.

Выбегает запыхавшийся нотариус и размахивает папкой. Все замолкают и рассаживаются за столом.

 

Нотариус. Сегодня исторический день! (Следует гул непонимания.)

Мария Васильевна (обращается к нотариусу). Сэр, вы человек нейтральный, поэтому доверяем вам объявить результаты анонимного опроса.

Нотариус (пожимает плечами). Хорошо, ваша взяла.

 

Он опускает руку в фуражку, достает первую записку, разворачивает и читает:

 

«Борис», затем оглашает вторую: «Борис», третью: «Мария Васильевна», далее: «Все, кроме меня, слуг и Дмитрия», «Совсем постороннее лицо», «Убийца не один», «Вовсе это не убийства, а самоубийства»… И последняя…

 

Нотариус медленно разворачивает, читает, поднимает глаза и пробегает сосредоточенным взглядом по присутствующим. Но оглашать не торопится. Наступает томительная пауза.

 

Борис.  Ну же. Ну…

Нотариус. «Яд чисто женское орудие мести. Это дело рук Марии Васильевны».

Мария Васильевна (вспыхнув). А оружие чисто мужское орудие!

Борис. Пытаетесь оправдаться? Не здесь, только не здесь и не сейчас.

Дмитрий. Несколько человек категорически отказались писать и заявили, что это мог сделать любой из присутствующих, исключая себя и меня. По подсчетам получается ничья: Борис и Мария Васильевна. Так кто же?

 

                                   В зале гул, все оживлены.

 

Нотариус. Это надо доказать. А я прибыл сюда с другой целью. Сейчас я зачитаю вам два завещания: первое – только что усопшего Ивана Васильевича Казнова. Согласно его воле возглавлять Совет директоров будет его сын Василий Иванович.

Борис. Вы в этом уверены? Если взглянуть правде в глаза, то лично я не очень.

 

                        Гул сопровождается открытым возмущением. Нотариус недоумевает.

 

Борис. Сэр, вы только что имели честь столкнуться с ним…

Нотариус. Так это он на носилках?

 

                                   Затянувшаяся пауза.

 

Нотариус. Давайте не будем спешить и раньше времени кого-либо хоронить. За неделю до смерти Иван Васильевич нанял опытного сыщика Алексея, чтобы тот наконец-то нашел убийцу или убийц. Оказывается, он предвидел новую трагедию.

Раздаются недовольные голоса: «Кто такой этот Алексей? Он что, будет ковыряться в нашем белье? Это возмутительно!»

Нотариус. Он из русских, поэтому хорошо знает особенности и психологию нашего брата. А теперь самое главное. Сейчас я ознакомлю вас с завещанием, которое составлено пятьдесят лет назад лордом Василием Сергеевичем Казновым.

 

Все настораживаются: вот где кроется настоящий сюрприз!

 

Борис. А почему так долго не оглашали? И почему я, его внук, ничего не знаю?

Нотариус. Так он повелел: вскрыть пакет с завещанием в этот день. (Вскрывает и зачитывает.) «Дорогие родственники и потомки нашего рода. Догадываюсь, что у вас очередной траур. Это будет продолжаться и впредь, пока вы что-то кардинально не измените. Этот момент настал. Но для начала я должен открыть государственную тайну. Деньги, на которые мы жили все эти годы, принадлежат царской семье. Еще задолго до революции Его Величество Николай Второй начал вывозить золото и драгоценности за границу. Лично мне он поручил тайно доставить часть этого богатства в Великобританию и хранить до особого указания. Первую партию я вывез еще в 1911 году, а последнюю – в январе 1917 года. Затем царя не стало, нет прямых наследников, а других распоряжений мне не поступало. Сорок четыре года я прожил в Англии, но всегда интересовался и следил за тем, что происходит в России. Я по-прежнему остаюсь патриотом своей Родины и с каждым годом убеждался, что всё это богатство, которое мне удалось не только сохранить, но и приумножить, по праву принадлежат России и ее народу. Великая мысль, мелькнувшая на мгновение, вдруг исчезла безвозвратно, вернее, была отложена. Конечно, я мог бы уже тогда, по истечении полувека, завещать всё богатство России, но не решился и взял на себя смелость выждать еще пятьдесят лет. А вдруг за эти годы монархия возродится… Что сейчас в России? Кто у власти? Мне уже не узнать. Если не царь, не наследник Николая Второго, то всё золото, драгоценности и активы должны быть возвращены России. Поймите, это чужие деньги, а чужие деньги приносят только горе и несчастья. Думаю, что вы уже хлебнули немало. Если их не вернуть законному хозяину, они и далее будут приносить нашему роду одни беды…»

Мария Васильевна. Как он предвидел!.. Пророк!

Нотариус. Продолжаю: «Я уверен, что Россия оценит мою волю и ваши благородные поступки, позволит вернуться на нашу историческую Родину. Вы получите гражданство, купите себе дома, освоитесь и будете полезны своими знаниями, трудом процветающей России. Я в это верю. Конечно, она и без вас проживет, а вот сможете ли вы без нее? Большой вопрос. Если она вынесла такую войну и победила, если она первой побывала в космосе, то, несомненно, она, с ее богатейшим природным и умственным потенциалом, обязательно будет процветать и играть решающую роль в мире. Там ваше место».

Мария Васильевна. Теперь понятно, откуда исходит проклятье.

Борис. А денежки-то чужие! Кровавые, украденные у народа. Все пользовались и не подозревали, что рано или поздно расплачиваться придется… кровью, жизнями! Вместе со всеми я был обманут, хотя в душе иногда возникали кое-какие сомнения. А тут такие масштабы! Ну и дед – удивил так удивил!

Мария Васильевна. Да, непростой был человек, раз ему сам государь доверил!

 

Входят полицейский и Алексей. Все смотрят на них и ждут потрясающей новости.

 

Полицейский. Мне только что позвонили: Василий Иванович скончался. Примите соболезнование.

Мария Васильевна (со вздохом). Начался наш эмигрантский род с Василия, Василием и закончился. А ведь Иван назвал его в честь Василия Сергеевича. Жаль, что так всё закончилось. Что касается меня, то я с радостью уеду в Россию.  

 

Она берет чашку с чаем, но подруга вовремя останавливает ее. Та слушается и откладывает в сторону.

 

Мария Васильевна. Спасибо, Елизавета, а то я забылась.

Борис. Василия Сергеевича сегодня еще раз убили: пуля попала ему в сердце. А он нас всех убил своим умопомрачительным завещанием. Выходит, до сегодняшнего дня его дух или душа были живы и вовсе неспроста он напомнил о себе именно сегодня. Всё в мире взаимосвязано: и в жизни, и в смерти. (Пауза.) Представляю, что завтра напишут в газетах! Хоть из страны беги. А впрочем, везде достанут и обольют грязью.

Мария Васильевна. Только в России встретят с любовью и с благодарностью.

Борис. Еще бы! Такие деньги даром свалятся в бюджет страны. И мы – в качестве приложения к ним. А что получит каждый из нас? Неужели обделили?

Нотариус. Он и это предусмотрел: все, кто уедет, получат по миллиону долларов.

Борис. Но откуда такие деньги, если всё…

Нотариус. Из прибыли. А она солидная.

Обрадованные голоса: «Это правда? Тогда стоит подумать, взвесить…»

Алексей. А теперь об убийце.

Голоса: «Его нашли? Он здесь? С нами?»

Алексей. Да. И даже не подозревает, что уже изобличен.

 

Он подходит к Борису и заглядывает ему в глаза. (Пауза.) Все в ожидании ответа на давно мучивший их вопрос. Но – далее ничего. Алексей и Борис раскланиваются и учтиво расходятся. Затем Алексей оказывается напротив Марии Васильевны (снова пауза).

 

Алексей. Вот и настал момент истины, которого вы все с нетерпением ждали.

 

                                                           Занавес.

 

                                               Действие второе.

 

Все на прежних местах. Взволнованы.

 

Алексей. Мария Васильевна, так кого же вы подозреваете?

Мария Васильевна (пожимает плечами). Право, не знаю. В моей груди как скрученная пружина весь день дрожит смутное ощущение нарастающей боли и непонятной силы, грозящей обернуться безумным ужасом. А рассудок как-то неясно и неосознанно произносит осуждающий приговор… всем. И мне в том числе. Хоть я женщина добрая, но я просто уже не в силах жить в постоянном страхе.

Алексей. За кого?

Мария Васильевна. За всех. И за себя. Скорее бы узнать правду.

Алексей. Семейный убийца всегда рядом со своей жертвой… или жертвами.

Голоса: Так кто же он? Когда же мы узнаем эту страшную тайну?

           

Злобно-упрямое чувство разом охватывает ее. Случайно или специально за спиной Марии Васильевны оказывается Дмитрий. Алексей подходит к нему и катит инвалидную коляску в центр зала, останавливает в двух метрах от полицейского.

 

Алексей (всем). Вот он!

Общий возглас: «Ах!» Затем сбивчивые выкрики: «Не верим, не может быть…», «Он такой милый!», «А как же опрос?», «И где доказательства?» 

 

Полицейский достает наручники, они звенят, демонстрируя странный обрывок мелодии-импровизации.

 

Полицейский. Сэр, встаньте и прекратите притворяться. Спектакль окончен. Вы обвиняетесь в серии убийств.

 

                                               Пауза.

Растерянный Дмитрий поднимает голову и с холодным удивлением измеряет всех ненавистным взглядом. Он пытается привстать, но не может. Морщится от обиды и боли.

 

Дмитрий. Не могу. Опять отказали на нервной почве. Неужели навсегда? Да, да… это наказание.

Полицейский. Не расстраивайтесь. Пожизненный срок можно отбывать и в инвалидной коляске.

 

Тот взрывается и швыряет на пол капитанскую фуражку.

 

Алексей. За что вы так ее?

Дмитрий. За то, что я так и не стал капитаном дальнего плавания. Но как вы догадались? Я же всё продумал, до мелочей.

 

На лице Дмитрия мучительная  гримаса. После мгновенного осмысления вырвавшегося вдруг признания следуют возмущенные голоса: «Почему раньше не могли? Сколько людей пострадало!.. Как же так?»

 

Однако гул тут же сходит на нет: все припоминают, что Алексей в замке всего неделю.

 

Алексей (разворачивает коляску и смотрит в глаза Дмитрию). Вы допустили одну существенную ошибку. Однажды перед сном я принес в комнату таз с теплой водой. Вы были уже в постели, а почему-то коляска в четырех метрах от нее. Сама откатилась? Вряд ли… Длинную палку и веревку я не обнаружил. Казалось бы… А утром вы спокойно выехали из своей комнаты. Вот тут и возникло первое подозрение. Вчера я оборудовал несколько помещений видеокамерами… для вашей же безопасности.

 

            Он оглядывает присутствующих: на сей раз никто не возражает.

 

Алексей. Это позволило не только установить, что вы давно уже не инвалид, но и обнаружить тайник, где вы хранили всевозможные средства для убийств.

Удивленные голоса: «Как?! За что?»

Алексей. Полиция несколько раз производила обыски, но тщетно. Потому что тайник находился в кабинете Василия Сергеевича. А туда никому и в голову не приходило заглянуть: дверь-то всегда на замке! А там столько всего! Этого арсенала смерти на всех хватило бы.

Мария Васильевна. Но где же он всё это достал?

Дмитрий. Я любил прогулки в город. Оставлял в сквере или в тихом дворе коляску и тут же сливался с толпой. Каждый раз мне казалось, что я с головой ныряю в огромную реку и оказываюсь в бурном водовороте мощных потоков, событий и страстей. Меня несло по непредсказуемому течению, я то тонул, то всплывал, то отчаянно барахтался… и в то же время наслаждался резкими перепадами чувств, упивался едва улавливаемыми мною противоречиями. Ведь в любой толпе есть люди, людишки и личности. Я быстро научился различать их и вскоре с легкостью распознавал по внешнему виду, по походке, по запаху… Но больше всего я любил бывать в злачных местах: там за деньги всё можно достать. Вот так я убедился, что деньги могут всё! Я преклонялся перед их могуществом и силой.

Алексей. Так вот где он покупал смерть… А затем экспериментировал, продумывая каждый свой шаг… (взглянув на коляску, машет рукой и поправляет себя) каждое свое движение, слово. События не торопил и наслаждался изощренной местью. Как же его развратило сомнительное общество… И деньги! С ними он ощутил себя всесильным.

Дмитрий. Да, я мстил. Потому что ненавидел всех вас. Допускаю, что совершал несправедливость, но делал это исключительно ради справедливости. Вы – аристократы, элита! А кто я? Никто! Вы здоровы и веселы, а я – инвалид, этим всё сказано. И тогда я решил доказать, прежде всего самому себе. Я много тренировался, терпел боль и массировал конечности… И мне удалось через «не могу» восстановить, казалось бы, навсегда утерянные функции. Однако этого показалось мало: всё равно никто от души не порадуется за меня. И тогда я задумал наказать вас материально и предлагал поспорить со мной, уверяя, что скоро буду ходячим, следовательно, стану таким же, как вы. Как же я хотел утереть вам нос, но вы снисходительно, скептически и с издевательской иронией отвечали: «Верим, верим. Обязательно пойдешь и побежишь на наших глазах». Ни один не счел достойным заключить со мной, инвалидом, пари, не воспринял всерьез ни меня, ни мои смелые заявления. Вы своим превосходством, отношением ко мне, как к ребенку, унижали меня. Во всём, даже в мелочах. И тогда я понял, что никогда не стану равным вам. Я посторонний в вашем обществе человек, который ничего не значит, ничего не стоит… Ненавижу вас всех и весь ваш круг!

Борис (эмоционально). Неправда. И таким, как ты, есть цена – ломаный грош! Вот уж воистину: горе от ума, а беда без ума. Скажи честно, ты и меня убил бы?

Дмитрий. Конечно. А чем ты лучше других? Только тебя в самую последнюю очередь. Пока ты мне был еще нужен.

Борис. Что я тебе сделал плохого? Наши судьбы схожи… Я тоже рано лишился сначала отца, потом матери…

Дмитрий. А твое высокомерие, а твоя удачливость, успех у женщин!.. Я тебе придумал  бы что-то экзотическое, чтобы ты долго мучился, а смерть воспринял как избавление от тяжких страданий.

Борис. Да ты урод после этого. Ты же псих!

Мария Васильевна. Да он же болен. И почему его раньше не разоблачили? Неужели никто не замечал, не догадывался?

Дмитрий. Потому что каждый был занят только собой. Вас связывало показное таинственное  братство: разве что по крови, но не душевное, не идейное. На деле оно таило в себе лютую ненависть, змеиную холодность и черную зависть. Всем было не до меня. А мною владела жажда победы, пусть незначительной и едва заметной, которая вселяла в меня силы и надежды, вела и увлекла вперед. Если нет пути вперед остается идти назад. А мне не хотелось туда: там уже всё известно.

Алексей. Я ознакомился со всеми томами уголовного дела, и везде Дмитрий был вне подозрений. Кстати, единственный среди вас. Тогда я сам провел эксперименты и убедился, что, сидя в коляске, невозможно дотянуться до револьвера и вставить в барабан патроны, достать кинжал и смазать его остриё ядом, домчаться за несколько секунд в полной темноте до столика со спиртным и капнуть яд в нужный бокал и так далее. А он везде успевал, знал слабые и сильные стороны каждого и использовал это.

Дмитрий. Да, я тонкий психолог, но меня недооценивали. Мне так и не удалось реализовать свои способности и знания. Я всюду был чужим и лишним. А ведь мне много и не требовалось: чуточку внимания, заботы, поддержки, хотя бы словом. Вы видели во мне только жалкого инвалида, значит, считали ущербным и неполноценным. А ведь мы такие же, как вы, только ограничены в передвижении. У вас же на уме только деньги, важные встречи, развлечения.

Мария Васильевна. Но убивать-то зачем? Грех-то какой!

Дмитрий. Чтобы наконец-то обратили внимание на таких, как я, чтобы задумались: на земле все равны. Но вы же аристократы! С тех пор человеческие слабости стали для меня развлечением, а в качестве помощницы я привлек смерть: она надежна и безотказна. Вы же – продажны, даже после серии убийств думали только о себе, о своей шкуре и личном благополучии. А в Россию я уехал бы: может, там нашел бы утешение.

Борис. Там и своих преступников хватает. Маньяков тоже. Так что в Тулу со своим самоваром – негоже.

Дмитрий. Я много читал про русскую душу, ее щедрость, открытость и доброту.

Полицейский. Тебе поздно об этом даже думать.

Дмитрий. Всё в жизни или слишком рано, или слишком поздно. Такова диалектика жизни. Я с великой радостью расстаюсь с вами.

Мария Васильевна. За что ты так к нам? Как же ты с этим жил?

Дмитрий. Обремененный переполнявшими меня тайнами: чужими и своими. А также гордостью за свою хитрость и изобретательность...

Мария Васильевна. Смерти?

Дмитрий. Поверьте, придумать красивую и неожиданную смерть не так-то легко, как может показаться на первый взгляд.

Борис. Смерть всегда трагична. А вот чтобы красиво умереть, для этого совершают подвиг! Но тебе этого не понять.

Дмитрий. Это вы меня никогда не понимали. Вроде бы я всегда был с вами, и в то же время вы постоянно игнорировали меня. Вы думали, что своими неискренними подарками, лживыми улыбками и заигрываниями делаете мне неоценимую услугу, на самом же деле вы издевались надо мной и моим самолюбием. Не будем далеко ходить: во время опроса вы и здесь обошли меня стороной, словно меня нет или я ни на что серьезное не способен. Неужели вы не понимаете, что, исключив меня из числа подозреваемых, вы тем самым оскорбили и унизили меня.

Борис. Во как! Оказывается, безоговорочное доверие человеку стало дурным тоном, оскорблением!.. Не заподозрив в чем-то предосудительном или не причислив к числу возможных преступников, его, видите ли, можно этим обидеть и унизить! Извините, но, кажется, в мире всё перевернуто с ног на голову. Надо же, некоторым бальзам на душу, когда их во всем подозревают, даже во всех тяжких грехах. (Обращается к Дмитрию) Простите нас, милостивый государь, за допущенную оплошность, но мы обещаем исправиться и теперь не упустим вас из виду. Боже мой! До какой же низости опустилось современное общество, если вынуждено всех и вся подозревать и жить в постоянном страхе. А ведь каждый из нас относит себя к высшему свету, элите! Похоже, наше общество не только загнило, а деградировало. Его лечить надо. Срочно! Мы все виновны перед ним: вовремя не заметили, что-то упустили… А ведь из ничтожно малого очень часто вырастают большие ничтожества.

 

            Борис подходит к Дмитрию и склоняется над ним.

 

Борис. Я боюсь быть несправедливым, но с удовольствием влепил бы тебе пощечину, да рука не поднимается… Или вызвал бы тебя на дуэль. Но смерть будет слишком легким для тебя наказанием. Поэтому предпочту еще раз унизить тебя.

 

Полицейский защелкивает на руках Дмитрия наручники: неприятный лязг металла оглушает всех. Вокруг убийцы смыкается кольцо гнева.

 

Дмитрий. Только сейчас я почувствовал себя уязвленным.

 

Все молчат задумчиво, глядя на его страдальческое, измученное лицо. Но он не мог покинуть своих кровных недругов, не огрызнувшись, не высказав таившуюся в нем десятилетиями дерзость.

 

Дмитрий. Какие же вы ничтожные людишки! После каждой смерти каждый покидал этот замок с твердой уверенностью, что уезжает отсюда навсегда, но позже с тревожными чувствами обязательно возвращался, чтобы еще раз испытать свою судьбу и лицом к лицу встретиться со смертью: своей ли, чужой ли, но неминуемой и ставшей уже привычной. Но каждый  из вас верил в свою счастливую звезду, а самое главное - боялся лишиться годового жалованья. Вот в каких жестких условиях вам приходилось жить все эти годы! Разве это жизнь? А внешне всё выглядело вроде бы пристойно и благополучно. Но жадность толкала вас на риск и делала жалкими рабами. Всех, кроме меня!

Мария Васильевна. Как же ты изменился! Откуда в тебе столько цинизма и злости?

Дмитрий. Не всё можно увидеть глазами, услышать ушами, понять умом…  для этого человеку дается еще и душа. А есть ли она у вас?

Мария Васильевна. Конечно. Ведь мы все любили тебя…

Дмитрий. Это была не любовь, а забота об инвалиде, как нежная забота об увядающем цветке. Но ваша нежность была  особого рода. Лучше б ее совсем не было… А такая - это издевательство и глумление. И не спорьте… Ну, приведите хотя бы один пример прекрасного, великолепного уродства. Молчите. Даже природа такого не придумала. Так вот, я в ваших глазах был неизлечимым уродом! Не более… Я это чувствовал, ощущал в каждом вашем взгляде, жесте, подарке. Между нами давно уже пролегло что-то неискреннее и натянутое. И эта личная неприязнь с каждым годом только нарастала. Меня тошнит от вашего невежества.

Игорь. Хуже чужого невежества может быть только собственное невежество. Неужели вам не жаль невинно убиенных?

Дмитрий. А чего их жалеть, когда их уже нет. Живое должно жить и думать, но даже мертвые должны говорить… и напоминать о себе.

 

Борису кажется, что его просто обманывают утомленный слух и зрение. Он еле сдерживает свою злость.

 

Полицейский. Пора.

 

Всё кругом замирает. В тяжелой голове Дмитрия смутно, сердце мертвым комком повисает в груди: лучше бы его сразу пригвоздили. С этой секунды он весь уходит в себя, его надломленность выдают стыдливо страдальческая улыбка и закушенные губы.

 

Мария Васильевна. Неужели ты так ничего и не скажешь нам? Что ты испытываешь?

Дмитрий. Уже много лет меня одолевала тупая тоска, из которой я так и не нашел выхода. Она стала моим состоянием. Сердце замирало от ужаса, злобы и отчаянной решимости. Но поделиться было не с кем: все как всегда были заняты только собою, а на меня никто не обращал внимания. Я страдал. Неужели мне так и придется прожить остатки своей жизни в одиночестве? Как мне хотелось любить, быть любимым! Почему одним всё, а другим – ничего! Впереди ничего светлого меня уже не ожидало: ни ярких радостей, ни разнообразия, ни счастья. Только вырываясь в город и смешиваясь с толпой, я находил хоть какую-то отдушину. Но это было так редко: потом снова замок и заточение. После размышлений я понял, что я такой же как вы: с ошибками, с порочными страстями, и с жадностью набрасывался на соблазны, которых был лишен всю свою жизнь. Но я был хоть честен по отношению к себе и осуждал себя. Вы же думали спокойно прожить с этой гнилой моралью, и тихо, мирно жить и доживать свой век, как наши отцы. А я помню, они требовали, чтобы вся жизнь была сплошным подвигом. Но где взять для этого столько сил? Бытующая мораль и распущенность искалечили нас и пустили гулять по свету с больной совестью. Но с этим не больно-то разгуляешься, выбор невелик: тупик, либо конец вседозволенной свободы. Я же некоторым облегчил страдания и подарил легкую смерть.

Полицейский. Всё, господа, нас ждут в участке.

Дмитрий (мерзко морщится и хрипит). Как мало места я занимал в вашем замке и в вашей жизни. Я вас всех презираю. Прощайте. Вы еще вспомните меня. Экзема коварна! Мне всё здесь противно. Здесь всегда всё было чуждо: и дружбе, и любви и даже воспоминаниям.

 

Алексей вместе с полицейским увозит его. Пауза. Звучит музыка, как обвинительный приговор сразу всем и каждому. Мария Васильевна чуть приоткрывает тяжелую штору и глядит в окно. Рядом Елизавета Семеновна и Игорь.

 

Мария Васильевна. Смотрю на дождь и никак не могу сосредоточиться: мысли разбегаются. Секунды текут как кровь в жилах. А насчет России он верно подметил: там всё не так, в провинции еще многое сохранилось.

Игорь. Бабушка, ведь если деньги вернутся в Россию, значит, они уже не станут чужими, так как будут на всех работать, в том числе и на нас… Хотя бы частично.

Мария Васильевна. Наивный ты человек. Но в чем-то прав.

 

Убийца уже по ту сторону декораций, но его дух по-прежнему присутствует здесь, он занозой засел в каждом, о чем свидетельствует общая нервозность и подозрительность.

 

Игорь. Я вспомнил его просьбу.

Мария Васильевна (настораживается). Какую просьбу?

Игорь. Когда гости будут разъезжаться, раздать каждому маски. Карнавальные, театральные.

Елизавета Семеновна. Зачем?

Игорь. Не знаю. Он произнес только странную фразу: «Мы живем, чтобы получить свою долю вечности и уйти в неизвестность».

Мария Васильевна. А кто просил-то?

Игорь. Дмитрий. Два часа назад… и я согласился.

Мария Васильевна (озабоченно). Кажется, я догадываюсь и тоже припоминаю.

 

Из-за кулис звучит голос Дмитрия: «Прощайте. Вы еще вспомните меня. Экзема коварна!»

 

Выходит, он решил наградить нас этой заразой?! Надо снова вызывать полицию. Сколько же в нем уживалось разного! Просто поразительно!

Елизавета Семеновна. Ну и денек выдался сегодня! Как на спектакле побывала под названием «Школа убийств». Невольно пришлось не только присутствовать, но и немного участвовать и даже рисковать. На мой взгляд, на эту постановку должны приглашать далеко не всех желающих пощекотать свои нервы. Думаю, догадываетесь почему? Больно уж слишком наглядное пособие.

Борис (размышляет вслух). А может, и вправду махнуть? Прав был дед относительно привыкания к местным условиям и обычаям. Кто мы здесь? И не англичане – мы ими так и не стали – и уже не русские. Так себе, что-то среднее, хотя и богатые и сами собою уважаемые! Но для них мы всё равно жалкие эмигранты, лишенные своей Родины. А ведь у нас есть гордость и мы не привыкли к такому отношению.

Сын Бориса. А разве у богатства есть национальность?

Борис. Молод ты еще. Конечно, есть. Но деньги – это еще не всё, тем более чужие!

Сын Бориса. Сейчас здесь столько русских осело, что англичане и сами не рады такому нашествию. А ведь приехали далеко не бедные.

Борис. Да уж, беглых олигархов здесь хватает. Но… Вроде бы, и бабки у них немалые, однако этого вовсе недостаточно для обретения здесь определенного статуса. Так что деньги - это далеко не всё! В то же время и без них нельзя, я совершенно не представляю себя без них… И всё же так хочется коренных перемен, быть полезным людям, востребованным своим временем. Ведь у меня есть три гигантских проекта, которые можно реализовать только в России, с ее просторами и богатствами. Вот где я могу пригодиться и проверить себя.

Мария Васильевна.  Кто России друг, тому и она верная подруга. Кто за переселение в Россию, на свою родину, прошу поднять руки.

 

Все молча поднимают, улыбаются, затем дружно аплодируют.

 

У меня на душе отлегло, стало как-то легко и светло. Раньше мы часто собирались в этом замке: отмечали   праздники, юбилеи… А в последние годы – только похороны да поминки. Кругом царят страх, подозрительность, беспокойство… Борис, а помнишь, как мы?.. А как ты удивлял нас?

Борис.  Помню. Только теперь не я, а мой сын выдаст вам такое, что ахнете! Он же вылитый я в молодости. А ну, Пашка, зажги нам новую жизнь. Чтобы никто не устоял…

 

Павел выходит на середину сцены, элегантно снимает смокинг, ловко выворачивает наизнанку и снова надевает. Сверкая блеском праздничного серебра, он пускается в пляс. Сначала звучат быстрые мелодии, к Павлу присоединяются все и танцуют рок-н-ролл, твист, затем более умеренную летку-енку, медленный танец и вальс. Вдруг музыка обрывается и замирает. Актеры аплодируют себе и друг другу, зрительский зал поддерживает их.

 

                                               Занавес опускается.

 

Раздается знакомый голос диктора: «Леди и джентльмены, дамы и господа, товарищи зрители! Спасибо за просмотр и теплый прием нашей постановки. Помните про данную клятву, ведь если от вас об этом хотя бы частично узнают другие, то наша тайна потеряет свою прелесть, она уже не будет привлекательной  загадкой. Лучше пусть приходят к нам и сами всё увидят, прочувствуют и выйдут из театра с новыми чувствами и совсем другими людьми. А умение удивляться и обновляться  это дар Божий! Будьте счастливы и здоровы, внимательны и доброжелательны к себе, окружающим и природе. Мы вас любим и ждем».

 
html counter