Литературное объединение «Новые писатели». Занятие седьмое

Добрый день всем!

Сегодня, после некоторого перерыва, мы возвращаемся, чтобы поговорить, теперь о поэзии.

Для первого стихотворного разбора мы решили предоставить стихи тех участников, которые заняли в наших предыдущих конкурсах вторые места. Вне зависимости от возраста наших призеров, все они — уже сложившиеся поэты. Причем, и это нам предстоит увидеть, во всём разные. Со своей НЕПОВТОРИМОЙ ритмикой, стихотворной техникой, со своими поэтическими приемами, темами, образами и сюжетами.

Ольга ПРИХОДЬКО

(второе место в конкурсе «Новые писатели – 2011»)

СУКИНЫ ДЕТИ

Без доблести. Без подвигов и славы.

Под фонарем. И – пялиться во мрак,

И слушать, как накатывает лавой

Неукротимый лай шальных собак.

Все ближе… ближе… разрывает в клочья

Ночную тишину их злобный гав.

(Наверное, такой собачьей ночью

В Париже умерла Эдит Пиаф,

Такой же ветер, резкий и несладкий,

Иллюзии и сны сметая с крыш,

Любви ненужной жалкие остатки

Трепал среди оборванных афиш).

И пронеслись – лавиною горластой, –

В сплошном смешенье задниц и голов

В свое родное сучье государство,

Где набрехать на равенство полов.

КАПИТАН НЕМО

Вы – капитан Немо?

Позвольте представиться: мистрис Никто.

В лабиринтах дверей,

В отдаленном звучании glamа

Смутно льётся мой облик в промокшем пальто.

Я Вас вижу вот так же: неясно и странно,

Силуэт на экране – как будто прозрачный эстамп.

Бесконечно падение в глубь океана

Под гудение схем и аргоновых ламп.

Как Ваш адрес мобилен,

Как теченье упрямо,

И в бесчисленный раз заблудилось письмо

В зарослях дикорастущего спама,

Средь пасущихся почт с электронным клеймом.

Очень жаль.

Мы могли бы встречаться реально,

Слушать «Rainbow», иль просто мечтать при свечах,

И ночные проспекты, встающие вертикально,

Нам коты приносили бы в тёмных зрачках.

Но, увы,

Бесполезно метаться по кругу,

В чёрной бездне ловить электрический свет.

Будем вечно вращаться,

Спиною друг к другу,

На карусели несовпадающих лет.

Я напрасно звоню.

Трубку сняли не Вы.

Не удивительно. Вы – мертвы.

Над океаном ночная гроза разразится,

Магнием высветит наши земные пути…

Это не я опоздала родиться –

Это Вы поспешили уйти.

АЛЬБАТРОС

Сквозь дождь и ветер

(с моря цунами)

Еле видны бортовые огни.

А на табло издевается надпись:

«Не курить. Пристегнуть ремни».

«Разве пилоту нужна аптечка

Если в салоне заявлен «груз-200»?

На гербе,

где шестеро лысых птичек,

Вновь альбатросу не хватит места».

«Если сегодня пройдёт все гладко,

Будем праздновать второе рождение…»

«Принять не можем, у нас накладка –

Идёт штормовое предупреждение».

«Все отменяется. Не отпускай его!

Он не в себе – я слышу по голосу».

«Я вылетаю.

Зажгите файеры,

Чтоб обозначить взлетную полосу».

«И нас накрыло. Все обесточено».

«Срочное сообщение! Отменяются все рейсы».

«Спать,

 только спать бесконечно хочется…

Я не дождался норвежского крейсера…»

Шторм с океанской солёной пылью

Перемешал воздушные трассы.

«…В самом ли деле, многие ль мили

Меж альбатросом и Алькатрасом?...»

«Отменяю вылет. Не отпускай его!»

«Поздно. Связь прервана. Он далеко…»

А на борту усмехается смайлик,

Беспечно

помахивая

рукой…

СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР

В дом возвращайся. Не стой на крыльце.

Двери закрой, замолчи и слушай.

У северных ветров шипящий акцент,

Он кислотой выжигает душу.

Северный ветер в клещи зажал.

Холод по коже. Отсутствие света.

А помнишь, как в юности: сделал шаг,

И улетаешь совместно с ветром?

Реки и руки ландкартою вен,

Северный ветер в моей голове.

Споро беги, не считай этажи,

И удержи меня, удержи!..

Поздно. От крыши оторвалась.

Вьётся по ветру кровавая вязь.

Куклой тряпичной лечу в темноту –

ту-ту-у-у…

Бледное утро. Примерно пять.

Даже глазами не двинуть – больно.

Стоило ж так по ночам летать,

Чтоб зацепиться за колокольню…

PROSTO…

когда нестерпимо для глаз и слуха

взорвется неоновый знак «Hotel»

я сдам билеты в Индию Духа,

да ты и не очень туда хотел

чутко прислушайся: в чаще леса,

в пределах выжженной полосы,

на мертвой руке, средь кусков железа,

невозмутимо идут часы

звезды щетинятся остро

смотрит луна, приоткрывши рот

не увлекайтесь медсёстрами,

если везете патроны на фронт

лучше молчи, получается ложь ведь

случай не выручил, бог не помог

а в небе танцует хромая лошадь

на головешках сожжённых ног

вьются безликие тени

звук отключили, не слышен крик,

не отыскать потаённых растений

в парке Чаир и садах Гесперид

землю луна поливает хлором

пока не начнётся тупой распад

жалюзи до упора

спать

***

Просыпайся. Твой сон пробивает как выстрел

Отдаленный удар от падения мертвой звезды.

Нам  сегодня еще предстоит умирающих листьев

Золотое руно доставать из холодной и черной воды.

Поднимайся скорее, избавься от сонного плена,

Потайные мотивы оставив на илистом дне,

И успеешь фальшивую зелень обманного лета

Обменять на червонное золото царственных дней.

Поднимись и иди, и тебя с нетерпением встретит,

Отпечатав следы на промерзлой осенней траве,

Этот мир, что порою безумен и чуточку светел, –

В самый раз, чтобы мы на прощанье взглянули на свет.

Сергей ЩЕРБАКОВ

(второе место в конкурсе «Новые писатели – 2012»)

* * *

Не съев положенную манку,

Искать пути, влезать на дранку,

Цветные грызть карандаши…

Пускать жука в большую банку

И слушать, как он там шуршит.

Бояться чёрта и бабая;

Смотреть в глаза, когда ругают;

Уперто не носить колгот…

И говорить: «Она другая —

Она придет».

Она пришла.

Уходят годы —

Мой сын уже надел колготы,

Кривя сметливое лицо,

Сопротивляясь до икоты…

Я стал отцом.

Теперь ни экстези, ни драпа,

И если спать, то спать без храпа,

Менять пеленки и трусы.

И слышать маленькое: «папа»

И отвечать большое: «сын».

И даже если все достало

Играть в лапту и выбивалу,

Искать в траве следы клещей.

Пускать жука под одеяло

И слушать, как он там вообще.

И день за днем врастать в трясину,

Гадать от скуки по «и–цзину»

И ждать логичного конца…

Вне духа или даже сына,

Не говоря уже — отца.

ГАМОВЕР

О забвении вслух…

Постоянство не праха, но пыли…

Или белые точки, что значит — бессмертие, или

Точки черные, значит — обилие мух,

Вакханалия тли…

Запах ладана с приторным вкусом ванили…

Не мурлыкает кот, и не ухает филин…

Все мертвы

и никто не встает из земли…

Здесь второго

Непришествия ждут, подставляя брюшко,

Ибо нить, как ни вей, покидает ушко —

Наступает game over…

Жизнь уныла,

Но ясно, что преодолима

прыжком

От роддома до финишной ленты могилы…

Богомол после секса кивает башкой,

мол: «Спасения нет.

Саваофа — на мыло».

GPS, чем новей,

Тем верней отмечает искомое крестой…

Но природа

не терпит свободного места —

Пустоту заполняют десятки червей…

А в конце коридора — тупик.

Бей хоть в стены, хоть в бубен — сплошная сиеста...

Предыдущего — новый сменяет жених…

Сожалеет родня — торжествует невеста,

Чьи зрачки — цвета свеженалившихся пик,

А белки, как слюда…

Для родни очевидно — она гонит беса…

Смерть — не есть результат, но — блаженство процесса

Без дешевого фарса догматов суда…

Вне пространства вещей

Крик отчаянья требует знака диеза,

Так как богу ничто не внушит интереса,

Если бог существует вообще.

ЗИМА

Зима…  Сезон  купаний  начат  —

Руками  подо  льдом  рыбачат

Неизлечимые  «моржи»

Без  дайверской  экипировки…

На  рынках  тощие  торговки

Из  снега  лепят  беляши,

А  дети  —  главный  рынок  сбыта,

Не  очень-то  тепло,  но  сыто…

Явившийся  в  обед  на  зов,

Ребенок  с  чаем  пьет  микстуру…

Пророчат  сбой  температуры,

А  также  —  сдвиги  полюсов.

Разгул  метелиных  мистерий…

Чем  ближе  к  дому  кафетерий,

Тем  холоднее  персонал,

А  дома  пунш  и  стратокастер…

Как  проспиртованный  фломастер 

В  пустой  пенал,

Положен  будь  в  стенах  квартиры…

Так  возвращают  дезертиров,

Скрутив  конечности…  Мороз

Творит  из  пиплов  ламинарий.

Протоптан  только  путь  в  солярий,

Но  даже  там  табличка  «Close».

Зима.  Прибавка  в  массе  нетто.

Куда  ни  плюнь  —  замерзнет.  Это

Издержки  климата.  Увы,

Здесь  все  известно  априори.

Как  ежегодный  бунт  калорий,

Так  ежедневный  —  головы,

Предельно  а-результативны…

Хандра,  коньяк  и  порнофильмы,

Из  форточек — фигурн(ы)й  пар

Разорванным  кольцом  Омега…

Но  освещают  кучи  снега

Огни  соседских  сахасрар.

МЕТАМОРФОЗЫ

Персидский шах оправдывает мат,

Врастает в почву ядерный мицелий…

Мир, как не изгаляйся, не нацелен

На результат…

Но бьют под дых и делают «кийя»

Времен бинауральные синкопы.

Так бытие — вполне конечный опыт

Небытия;

Так слово Ом рождает слово Ос,

А дважды «О» — восьмерку на запястья…

Так нет иного счастья кроме счастья

Метаморфоз.

ДОМОЙ

Только Иерихон за нас постоит стеной,

Только дочь Агесандра воды принесет в горсти...

Все дороги, виляя всуе, ведут домой,

Потому что не ясно, куда им еще вести.

Жизнь познавший вполне, променяет на хлеб руно,

Ибо всякая шкура его наготе чужда.

Так, когда умирает последний жилец, окно

Культивирует в сжавшихся стенах способность ждать.

КатОК

(второе место в конкурсе «Новые писатели – 2013»)

ВЕСЕННЕЕ

Лишь в марте бриллианты на асфальте,

И по обочинам скатался норкой снег.

Мы вслед за городом срезаем стразы с платьев

И с теплых курток спарываем мех.

Движением очков, часов и стекол

Распространяем солнечный сигнал,

Что счастье — в чистоте помытых окон

И лодке из газеты за февраль.

НЕ СТРАШНО

Любовь — влюбленность, случай — судьбы,

Где неудача, там мечта.

Не страшно — ни дожить до ста,

Ни умереть уже к полудню!

МАСКИРОВАТЬСЯ

Сохранять объективность, сохранять непредвзятость

Относительно тех, для которых как данность,

Что на свете есть мама, и что это не чудо,

Для которых нормально с ней беседовать грубо.

Для которых реально с ней беседовать вовсе,

Получая ответы, задавая вопросы.

Мне придется уметь сохранять непредвзятость,

Потому что за ней проще маскироваться.

* * *

С тобой любая книжка интересней.

Особенно, когда в вагоне, сев,

Читаем, совершенно окосев,

Страницы разные одновременно вместе.

С тобой любая лампочка — в подъезде,

В квартире ли, сквозь окон телескопы

Мне кажется звездой — земной и теплой.

И каждый дом становится созвездьем,

А город — нашим личным гороскопом.

С тобой всегда как будто на начале,

Как будто нет ни возраста, ни смерти.

А мой пароль был далеко не qwerty,

Но как вы быстро, сэр, его взломали!

Когда (в кино? на паре? на концерте?)

С тобой любая жизнь идет за десять.

Когда-то отрешенно и устало

Я думала: «Пожалуйста, хоть месяц!

Потом пускай бросает, злит и бесит...»

Но сколько лет мы эту книжку вместе

Читаем — это все еще начало.

ПОСЛЕГРОЗИЕ

Переходы метро. Вокзал

Рижский. Сорок минут до воздуха.

Здесь недавно была гроза

И прошла — до последних отзвуков.

К горизонту прижалась синь.

И, как часто бывает летом,

Солнца нет, но куда ни кинь

Беглый взгляд — всюду свет от света.

От платформы — в родную глушь,

Понимая, что шаг все легче,

Отражаясь в оконцах луж,

Улыбаясь в небесный жемчуг.

Различать колокольный звон,

За церковной стоять оградой,

Понимая простой закон:

Как мне все-таки мало надо!

Лишь бы пахли в грозу цветы,

Лишь бы в сердце горело пламя,

Лишь бы плакать от красоты

Не разучиваться годами!

... Вечереет. Разлит покой,

Как туман перламутр розовый.

Все печали сняло рукой

Подмосковного послегрозия.

КОМАНДИРОВКА

Что-то загорелось

У меня внутри.

Далеко не зрелость

Все же двадцать три.

Все-таки Одесса —

В сердце мятежом.

Я ― еще повеса

Среди мужних жен.

Как в шестнадцать с лишним —

Юность и кураж,

Пусть моим мальчишкам

Под тридцатник аж.

Все они ― герои

Радостных картин:

Если не Том Сойер —

Геккельбери Финн.

За невинность этой

Теплоты людской

Каждому ― поэтом,

Каждому ― сестрой

Буду. К волнорезу

Устремлюсь вослед.

И влюблюсь в Одессу.

Как в шестнадцать лет.

СЕСТРЕ

Помнишь, в детстве мы так любили

Оставаться одни, без взрослых?

Побыстрей расправлялись с пыли

Вытиранием. И на звезды

Шли смотреть с высоты балкона.

Брали плеер, две-три кассеты

И бинокль, чтоб в чужие окна

Заглянуть. Но секрет не в этом.

Помнишь, только закроют двери,

Погремев напрощай ключами

Мы несемся быстрей-быстрее

В нашу кухню поставить чайник.

Извлекаем из мест секретных,

Что способны найти лишь дети,

Наш запретный, заветный, вредный,

Нужный больше всего на свете

Этот кофе-что-возле-кассы

Покупали тайком на сдачу.

Да, теперь от него гримасы

Корчишь. В детстве же все иначе!

... Взвоет лифт за стеною звучно —

Вмиг к кровати рывок тревожный.

Может быть, нам теперь так скучно,

Потому что теперь все можно?

* * *

Под контролем декабря

Строгого, бесснежного

Строю новую себя,

Забывая прежнюю…

И среди сухой зимы

Словно полубред:

А меняешься ли ты

В этом декабре?

* * *

А желать тебе счастья и всяческих благ —

Я же с этим сжилась, это издревле так.

Я смеюсь твоим шуткам, люблю твою мать,

Даже жалко, что я разучилась желать

Рефлекторно, как только упала звезда,

Про себя или шепотом, краешком рта,

Стиснув пальцы в абсурдной, но честной борьбе

Я тебя больше так не желаю себе.

ВЗРОСЛЕНИЕ

Все пройдено, прожито, прощено,

Так много «про», что мы, наверно, профи.

Я просто захожу  на чашку кофе,

Он просто говорит "пойдем в кино".

И больше никаких подводных «но».

И послеалкогольных философий.

Вот взять бы и отправить все в тот год,

Тем детям, новичкам, в начальный level.

Сказать, что зерен столько, сколько плевел,

Сказать, что все простится и пройдет.

Оставив только чувство как похмелье,

Что вот недосмотрел, недостерег.

Сказать себе, родная, ты прости,

Единственный рецепт не потеряться —

Ряд профессиональных деформаций,

Которые желательно пройти,

Пока тебе еще не стукнет двадцать.

А дело-то стремится к двадцати.

Забыть всю эту розовую дурь,

Не узнавать походку с сотен метров,

Не ощущать порыв морского ветра,

Не представлять небесную лазурь,

Когда он улыбнется "ну привет" там,

Не говоря уже про поцелуй.

Не уцепляться в эту ипостась,

В каноны "мальчик — девочка — страданье".

Все выйдет на поверку многогранней,

И эта жизнь, и эта ваша связь.

С возможностью сравняется желанье,

С небес на землю все-таки спустясь.

Все сложится, как будто домино,

А если я чего и потеряла,

Так только ощущение начала,

И вечный страх его тяжелых "но".

А впереди не много и не мало —

Допитый кофе и поход кино.

Взросленье наше стоило того.

________

Слово неповторимая я выделил. Не думаю, что неповторимость — это основное свойство настоящей поэзии, оно далеко, на мой взгляд, не главное. Но — обязательное. При этом я, конечно же, не могу не привести высказывание Л.С. Выготского про Пушкина: «Пушкин не является единоличным автором своей поэмы, он, как и любой другой писатель, не изобрёл сам способа писать стихами, рифмовать, строить сюжет определённым образом, он оказался только распорядителем огромного наследства литературной традиции».

Итак, мы должны получить (в идеале) нечто на стыке литературного новаторства и литературных канонов. Первое позволяет выделить наше творчество из среды подобного, второе — оставаться на уровне достаточной литературной техники, чтобы наше новаторство было воспринято.

________

Позвольте вопросы для затравки:

Рифма — это помощник или враг? Какая рифма предпочтительней?

(Кстати, вот неплохой подсказчик по теме - http://elhow.ru/ucheba/literatura/kakie-rifmy-byvajut)

Образ. Он обязательно должен быть запредельно экспрессивным и рискованным?

От чего зависит наше восприятие стихотворения?

 Ритм или аритмия.

Что такое литературная техника?

Можно ли обходиться без тренинга? Десяток стихотворений за вечер – это тренинг или графомания?

Ну вот, встретимся через неделю. Жду ваших писем.

Л.К.