|
Валентин БАЛМОЧНЫХ (г.Усть-Каменогорск, Казахстан) 
Родине Как выползший в ранах из боя С наметками первых седин, Я бредил бессвязно тобою. На мертвом пространстве один.
Усталое небо качалось. Тоскливо горела трава. И с пулею пуля венчалась. И грезились эти слова: Отечество любят и криком, Слезами и горькой тоской. От северных льдин до арыков С вулканами, степью, Москвой, С обломанным деревом деда, С могилою ранней отца, С поземкой по раннему следу, Со взмахом руки от крыльца. Отечество любят и молча. Последней из пары гранат Среди набегающих полчищ Раскаты любви той гремят… Чернобыльской тенью качаясь, Под грузом смертельных рентген, Собою его излучают. Шагнувшие в толщу легенд. Растерзанной в клочья судьбою, В отсеках подводных глубин… Я грезил бессвязно тобою На мертвом пространстве один… * * * С теченьем лет, устав от напряженья, Почти забыв максимализм клятв, Стихают люди, усмирив броженье, Протест подмяв, меняют убежденья И в жировые гонят отложенья Воображенье – тихим сапом спать… Полет. Год 1990-ый Безлюдье гор таежного Алтая. Провалы падей движутся вчерне. Плывет внизу, двускатно отлетая Листами цинка, крыша в стороне, И красно-белый замок в хвойной массе Загадкой у догадки промелькнет, Где ни одна гудящих ЛЭПов трасса Провисшей стали по хребтам не гнет. Где, как в надмирный мир у водопадов, Не претендуя в первенстве идей, Таежный дух раскладывал приваду На изменивших пращурам людей. Он прикоснулся к желобам лавинным, Оставив вечно в зелени белеть В цветной оправе склонов луговинных, Зернистый снег в небесное смотреть… И не успеть понять под бег секундный, Зачем вся жизнь, и миг, и самолет, Где нудный гул, отверженно-приблудный, Сопровождает жизнь и весь полет. Кроссворд оставив, сплюснув нос в окошко, Попутчик рядом вздохом подтвердит Янтарный краб припарковых дорожек, Тигровый мрамор, клумбовый гранит. Привыкший думать в страхе об устоях, Задумчив мозг в подкорковой возне: Откуда здесь, в библейских травостоях, Возникнуть этой старой новизне? Откуда тут поместье Вальтер Скотта Воздвиглось в среднегорную тайгу, Перелетев пространство с Абботсфорда, Торчит у самолета на бегу? И вас несбывшееся тут не минет И закружит в салоне корабля Цветная сказка – сон палитр и линий, Из книг Обетованная земля. И хлынет память, кинув в рев прорана Поток музеев, цвет и колорит. И купола; Исаакий Монферрана, И Кремль Москвы рубинами горит. И вожделен в струящемся озоне В лазури, бирюзе и белом – бриз, Нарзанный рай магнолий и газонов, Невнятный шелест, шорох, кипарис. И прошумит в бесчисленных картинах Мир промелькнувших зим, осенних лет, Весенний звук и запах мокрой тины, Свистящей дробью над водой дуплет… Вот, куржавиной инея покрытый, Не дрогнет лес, и тишь стоит не зря. Ручьи молчат, лишь внешне - сибариты, Змеясь по скрытым руслам декабря… К промерзшим окнам избяного рая, Ты приходила, разная всегда Воображенье – родина вторая – Всесветный мир за мутной линзой льда… И там, качнув бортом, пройдут корветы, Покинув мир причалов и таверн, Кивнет окну в рассеянном привете Красивый и усталый Крузенштерн. Лепной узор седых оград чугунных, Лицо поэта и его врага. В кольцо атолла влит сапфир лагуны, Охватом пальм сжимая берега. Но даже пальмы долго не утешат – И, снег отринув, льнут к окну луга, Над мхом болота маятником леший В качели с неба падает в стога. Шло безопасно у сугробов действо: Цветы лугов, цветы лесных полян Не отвергали долгих зим наследства Морозных территорий россиян. И по сибирской улице поселка Гетера шла, котурнами скрипя, И в час ночной ходили мирно волки, Спокойно желтым белый снег кропя… Пошли внизу предгорья, лесостепи, Казахский мелкосопочник пестрил Открытым цветом охры, умбры, сепий, Пятнистой солью выцветших белил. Сквозь солончак несла земля в скольженье Картину красно-белого дворца, Как разных цветом кадров наложенье Улыбки сына на лицо отца. По кружеву кустарниковой пены, Сайгачьих троп схожденье и разбег Уже спешил двадцатому на смену Мелькавший в мыслях двадцать первый век. Озер бериллы пленкой слюдяною Сверкали. Млели кольца глубины, Чуть колыхаясь рябью ветряною, Смотрелся дом шотландской старины. К Па-де-Кале, к Ла-Маншскому проливу, Не покачнув травинку и листок, Скользящим дном Балхашского залива На запад плыл пришедший на восток… В душе щемящий домысел броженья, Но тайну знать спешащей ей всегда, Еще не скоро предстоит сближенье С глотком познанья, спрятанным в года. |
