Владината ПЕТРОВА (г.Новосибирск) СТЕФАН

Башня старого князя

Стефан, семнадцатилетний внук чешского ремесленника, шел домой из соседнего села. Почти полная луна светила над полем. Вокруг нее в ту ночь  виднелось тусклое подобие креста, образованное широкими полосами, будто исходившими от самого ночного светила. Крестьяне ближайших деревень приняли это за хороший знак. Сегодня вечером они задумали идти войной на своего господина.

Именно Стефан предложил наилучший план, как добиться успеха, соорудив засаду в одной из подземных кладовых ненавистного племянника князя. Лет десять назад этот последний взял штурмом замок своего дяди – старого князя, отличавшегося странностями. Покойный старик, например, соорудил посреди поля башню отдельно от всех остальных укреплений. Башня явно не была соединена подземным ходом с замком, поскольку воины, имевшие несчастье оказаться в ней, погибли, все до единого. Стефану, который недавно поселился в этих местах, давно хотелось расспросить местных жителей, какие стратегические цели преследовал старый князь, поставив эту башню, как чучело, посреди поля.

Внезапно послышался шум. Прямо перед юношей выросло шесть мужских силуэтов. «Разбойники», – подумалось Стефану, однако на головах их при свете луны он разглядел шлемы. Это была охрана молодого князя. Стефана быстро повалили на землю и, надев на голову мешок, потащили куда-то в сторону от дороги. «Кто-то выдал меня!» – понял Стефан. Послышался скрип открываемой двери. «Мешок-то отдайте – это мой мешок!» – прохрипел один из стражников. Мешок сняли, и Стефан увидел, что его ведут к башне старого князя. «Плохо дело! – подумал он. – Звать на помощь отсюда бесполезно: в селе никто не услышит, а то, что меня убьют, это точно: молодой князь славится изощренной жестокостью».

– Что ж, остается только доложить князю, – удовлетворенно произнес один из охранников. Дубовая дверь, обитая с двух сторон железом, закрылась, и Стефан оказался в комнате с каменным полом и без окон. Стефан был абсолютно уверен, что его не пощадят, и начал лихорадочно искать способ выбраться. «Только бы найти крепкую палку или камень, чтобы пробить стену. Эта башня при осаде пострадала больше других, поскольку молодой князь испытывал на ней свои орудия и можно рассчитывать на то, что где-нибудь камень поддастся. А что дальше? Наверняка снаружи оставлен охранник, а то и двое. Они сразу заметят, как я ломаю стену».

Стефан стоял в замешательстве. «Интересно, что со мной сделают? Возможно, меня замуруют в новых укреплениях. Князь верит в магию и различные приметы. Дабы стена не осыпалась, он, по старинному обычаю, обязательно замурует в ней живого человека. Для дома и внутренних укреплений он велит похитить какого-нибудь ребенка или купит его у нищих в городе, поскольку взрослого мужчину замуровать на собственном дворе остережется, – князь боится больших привидений… Да уж не оставят ли меня в этой башне? Как раз мой дух будет пугать крестьян, ворующих ночами на барском поле».

Стефана объял ужас. «Нет, только не это. Ничего, что стражники услышат движение. Что они сделают мне? Если у них хватит глупости открыть дверь и войти, тем лучше. Меня не надо учить, что предпринять в таком случае. Если же я сделаю хоть небольшой пролом, и стражник подойдет к нему с целью не дать мне вылезти, я затаюсь и внезапно нанесу ему удар в глаз или в шею, благо, что эти бараны не носят кольчуги. Только бы найти здесь что-нибудь покрепче».

Стефан порылся в хламе, лежавшем на полу. «Одни щепки!» Наконец рука Стефана коснулась прохладного металла. Когда дверь была еще открыта, он разглядел в углу что-то, напоминающее шкаф. На его дверце висел массивный замок. На удивление Стефана, замок открылся без труда – наверное, он висел лишь для порядка: вряд ли внутри хранили что-нибудь ценное. «Вероятно, замок сбили еще воины, засевшие тогда в этой башне: наверное, надеялись найти здесь подземный ход. Но что же там – дрова, старая посуда?»

Стефан отворил дверцу шкафа и пошарил рукой.  Шкаф оказался просторным, но внутри ничего не было. Вспыхнула мысль: «Вдруг здесь дымоход или отдушина?» Стефан залез внутрь и полностью выпрямился, вытянув руки вверх. Наверху Стефан нащупал металлический стержень внушительной толщины, а рядом с ним другой, третий… Все они шли вертикально и были абсолютно гладкими. «Если получится расшатать и вытащить один, тогда, возможно, удастся проломить эти стены!» – подумал мальчик. Стефан повис на одном из штырей, несколько опасаясь, как бы что-нибудь не посыпалось сверху и не наделало шума. Однако все штыри, похоже, держались крепко.

«А что, если залезть наверх – что там? – подумал Стефан с сомнением. – Может быть, этот ход ведет в такую же каморку, но только на самом верху башни? Обычно в подобных башнях есть верхние этажи, причем на них более или менее  широкие бойницы, чтобы можно было без помех вылить кипяток на головы осаждающих. О, я бы вылез через окно и попытался бы спрыгнуть: хуже мне от этого не станет. Но не пустые ли это надежды? Не упрусь ли я  через минуту головой о верх этого шкафа, ведь для прохода наверх существуют обычные лестницы? Здесь же ничего похожего на лестницу нет».

Стефан потер рукой о стенки дымохода и поднес к носу. «Нет, похоже, что здесь никогда не разводили огонь». Однако успокоив себя мыслью, что воины старого князя просто не успели воспользоваться очагом, Стефан начал выбирать стержень, наиболее пригодный для его замысла. «А может быть, это вовсе не дымоход и не шкаф, а какое-нибудь устройство? Но для чего оно?» – думал Стефан, удивляясь тому, что многочисленные металлические прутья, свободно свисающие внизу, были посажены весьма плотно. Между ними почти невозможно было протиснуться. К счастью, штыри довольно легко отодвигались. «Похоже, этот сплав довольно мягкий, а штыри действительно длинные», – приободрился Стефан. Надежда, что приспособление ведет далеко наверх, немного укрепилась.

Лезть было совсем несложно. Правда, не находясь в такой отчаянной ситуации, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову ползти по этому узкому проходу, буквально забитому железом. Внезапно Стефана осенило. Он понял, почему его враги не предприняли никаких мер, чтобы помешать ему проникнуть сюда: «Человек, заглядывающий в «дымоход» снизу должен был подумать, что все эти пруты, торчащие сверху, жесткие, словно копья, и между ними нельзя пролезть. К счастью, все обстоит ровно наоборот».

Единственное, что тревожило юношу – дребезг, который издавали стержни. Он боялся, что снаружи стоит охрана, которая изредка подходит к двери и прислушивается. Внезапно Стефан ухватился за какую-то цепь и потянул за нее. В этот момент откуда-то послышалось жужжание, шипение и скрип, от которого тревожно заныло сердце.

Стефан, решив, что либо это открывается входная дверь, либо осыпается потолок, в ужасе соскользнул вниз и выпрыгнул из «печки». Глаза его были широко раскрыты и готовились поймать еле заметный лучик света, идущий от двери. Он должен первым атаковать людей, которые войдут, чтобы убить его.

Шорох чуть затих, но все продолжался. Стефан стоял и слушал, не зная, вернуться ли ему обратно или подождать. Источник шума определить было невозможно. Вдруг юноша застыл от изумления – до него явственно донеслась божественная музыка, громкая и звенящая. Словно десятки церковных колоколов, отлитые невиданным мастером, сами научились петь и разом начали многоголосие. Растерянный Стефан опустился на колени, ожидая прихода ангелов. Несколько минут он пробыл в оцепенении, забыв о том, где находится, и как попал сюда. Слезы божественного экстаза лились по его щекам. За дверью послышались мелодичные женские голоса. Они весело смеялись.

«Вот и ангелы», – подумал Стефан. Однако спустя мгновение раздались грубые мужские крики и непристойная ругань. Ангелы тоже завизжали, бранясь на разные голоса. Стефан, наконец, вышел из своего состояния и бросился к двери. «Откройте! Выпустите меня отсюда!» – закричал Стефан, барабаня изо всех сил.

Дверь отворилась. На пороге стояли полуодетые крестьяне и крестьянки. Юношу выпустили.

– Это ты  завел часы в башне старого князя?         

– Часы? Какие часы?

– Часы с музыкой. Старый князь построил эту башню здесь, посреди поля, чтобы его люди вовремя приходили на барщину и не уходили раньше положенного. Готовясь к осаде, старик велел прикрыть часы черепицей, чтобы их не повредили, поэтому их снаружи не видно. С тех пор, как замок был захвачен, о часах не вспоминали как о ненужной безделице, а возможно, новый князь и вовсе не знал о них.

Оглядевшись, Стефан заметил двоих стражников – связанных и изрядно побитых. «Что мы теперь будем делать?» – с тревогой спросил он  у притихшей толпы. «То же, что и задумали!» – решительно ответил бородатый мужчина – деревенский староста. Все подняли глаза на небо: лунный крест в ночи стал еще ярче.

– Четверо стражников! – вспомнил Стефан. – Они отправились доложить обо всем князю. Ему все известно! «Нет, – сказал староста, – он в отъезде. Я слышал разговор, что ему надо сделать какую-то важную покупку для своих новых укреплений».

Стефан встрепенулся. «Кажется, я знаю, что именно ему понадобилось купить – накануне он говорил, что у него осыпаются внутренние укрепления, которые он построил. Наверняка он уехал в город и вернется, скорее всего, уже сегодня утром… Так значит…» «Это значит, что если мы сейчас вооружимся и пойдем к дороге, то без труда его перехватим и спасем того, кого он везет», – докончил староста. Крестьяне устремились к поселку.

Стефан еще окончательно не пришел в себя и в голове его еще роились видения. Он оглянулся на башню. «Ничего, что ангелы оказались ненастоящими, зато божественная музыка теперь всегда будет со мною!»

Ведьма

[Стефану 25 лет]

Брат Стефан, склонившийся над книгой, был отвлечен необычными звуками, доносившимися со двора. Там кричали. Вначале он не понял, что же именно в этих звуках ему показалось необычным – в монастыре часто раздавались окрики монахов, которые были поставлены следить за тем, как работает братия. Особенно отличался в этом отношении Хорхе – толстяк, являвшийся ключником настоятеля, но это был не он. Сомнений не было – кричала женщина. Стефан поспешно выскочил во двор, не удосужившись поднять упавшую книгу.

Хорхе и привратник Игнасио тащили куда-то оборванную девчонку лет пятнадцати. «Посиди здесь, мерзкая тварь», – сказал Игнасио, заталкивая ее в чулан.

«Не уходи отсюда, Игнасио, – прохрипел Хорхе, – ты ответственен за то, чтобы ее кто-нибудь не выпустил». Толстяк свирепо оглядел монахов, сбежавшихся на шум.

– Если кто попробует открыть дверь, пойдет на костер вместе с нею, – сказал Хорхе, направляясь к настоятелю.

– Что здесь случилось? – спросил Стефан у присутствующих.

– То же, что и полгода тому назад, – отозвался Серхио – истощенный монах лет тридцати пяти. – Здесь задержали блудницу, торговавшую собой ради пары мешков продуктов из монастырской кладовой. Тогда настоятелем у нас был добрейший дон Базилио. Ох, и жизнь была тогда! – оживились безучастные глаза худого монаха. – Тогда за ужином, разумеется, не в постные дни, мы ели баранину на вертелах, а по утрам к завтраку нам выдавали большую головку сыра...

– Не зря же нам мужики отдают десятую часть своего урожая. Где сейчас все это? – вмешался в разговор злобного вида старец.

– Видимо, новый настоятель не хочет, чтобы вы отдавали сыр и жареных барашков окрестным девицам! – усмехнулся Стефан. Взгляд его упал на узелок, оброненный девушкой. Стефан развязал его.

– Да здесь горох, который нам давали за завтраком. Бедняжка, ей видимо нечего было есть.

Внезапно мощный пинок выбил узелок из рук Стефана.

– Разве ты не знаешь, – заорал Игнасио, – что нельзя прикасаться к вещам, принадлежащим ведьме?

– Как? Так она еще и ведьма? – изумился Стефан.

– Ты что, сам не видишь?

Стефан задумался.

– Я многие годы странствовал по свету: был и в Германских княжествах, и в Польше, и в Чехии, и на Руси.

Монахи недоуменно переглянулись.

– Я слышал о Руси. Говорят, там очень холодно, – сказал старый монах.

– Да, – ответил Стефан, – там холодно, зато сухо, а здесь очень жарко и сыро – так, что даже дышать трудно. Так вот, там, на Руси, женщин не сжигают на кострах, в Германии же это происходит очень редко – обычно, когда женщину заподозрят в том, что она отравила кого-нибудь неведомым зельем.

– Как? Не может быть, – наперебой заговорили монахи, – так как же они живут там, ведь дьявол должен был бы истребить все их население?

– Здесь, на юге я недавно, – продолжал Стефан, – и так до сих пор не понял, почему в связи в дьяволом здесь почти всегда обвиняют женщин. На севере совсем не так. Разве там мало блудниц? Они есть практически при каждой пивной или казарме, однако на костер они не попадают практически никогда. Здесь же, что бы ни делал мужчина, какими бы противными Господу делами ни осквернял свою душу и тело, – чтобы отправить его на костер нужны веские основания.

В это время колокол возвестил о начале трапезы и монахи заторопились получить свою порцию похлебки. Стефан быстро съел  положенное и ушел, в то время как остальные еще долго с удовольствием пережевывали пищу, – он не привык еще к такому скудному количеству еды и управлялся с ней почти мгновенно. Подходя к своей келье, Стефан заметил Игнасио, что-то говорившего настоятелю. «Странно, что он не спешит обедать», – отметил про себя Стефан, вспоминая жадные глаза чавкающих монахов. Наконец, почтительно пятясь и отвешивая поклоны на каждом шагу, Игнасио направился в трапезную, но тут же вышел оттуда и прямо с миской вернулся туда, куда его поставил Хорхе.

– А ей что, не полагается похлебки? – кивнул Стефан в сторону чулана.

Игнасио отрицательно помотал головой, с аппетитом уплетая ужин.

– Зачем? Ведь завтра ей уже не надо будет есть. Ты что, не веришь? – прервал свое занятие привратник, уставившись на Стефана. – Вот увидишь: сегодня же на проповеди настоятель скажет об этом.

В храме Стефан расположился поближе, пытаясь получше рассмотреть настоятеля. Тот грозно оглядел свою паству и, наконец, громко стукнув посохом, сказал:

– Всего полгода назад  мы с трудом смогли спасти одного из наших братьев всеобщим постом и молитвой, и вот опять – на сей раз через брата Фернандо – нечистый дух проник в нашу обитель. Я знаю, дон Базилио попустительствовал греховным соблазнам, но я буду беспощаден, и брату Фернандо придется замаливать свои грехи в монастырской тюрьме. Что же касается этого дьявольского отродья, молитесь за спасение ее души уже сегодня, ибо завтра на рассвете тело ее будет очищено от Сатаны с помощью огня.

Взгляд настоятеля встретился с недоуменным взглядом Стефана.

– Вспомните волосатую звезду, висевшую в небе в те месяцы – тогда наши соседи-бенедиктинцы были жестоко наказаны провидением за свои дела! Длинноволосая звезда, вы слышите? – повторил настоятель, как бы обращаясь к Стефану. – Это был знак, знамение, предостерегающее нас в отношении греховных женщин!

Настоятель угрожающе замахнулся посохом. «Почему он на меня так смотрит? – подумалось Стефану. – Неужели я так выделяюсь среди прочих?»

– Вы ведь помните, что стало с бенедиктинцами? – продолжал настоятель, обращаясь ко всем.

Стефан оглянулся на тех, кто был позади него. Толстый Хорхе затрясся всем телом, крестясь и шепча молитвы. Другие тоже крестились, испуганно мотая головой, как бы отгоняя от себя жуткое видение.

– В Библии сказано о том, что женщина изначально нечиста, поэтому мужчина, желающий спастись, не должен прикасаться к ней, чтобы не преисполниться скверны, – грозно сверкая глазами, повторил настоятель.

После окончания проповеди вереница монахов потянулась к своим кельям. Стефан шел, заинтригованный в еще большей степени: слова настоятеля не дали ответа на его вопрос. «Ничего не понимаю! То ли они все здесь с ума посходили, то ли я темен, и мне предстоит еще учиться и учиться. Как настоятелю удалось разглядеть в этой несчастной девушке нечистую силу? Я, например, ничего не заметил». Стефан оглянулся вокруг. «Толстяк Хорхе – вот кто лучше всех объяснит мне, что здесь происходит. Ведь неспроста же он был так напуган!»

– Хорхе, я человек приезжий и не знаю многого из того, что является для вас очевидным. Скажи мне, как вы определяете, что женщина связана с дьяволом?

– Что за вопрос? Это просто видно по ней! 

– По каким же признакам?

Хорхе замялся.

– Трудно сказать. Лучше спроси у настоятеля. Впрочем, то, что многие женщины дружат с дьяволом – это верно. Посмотри хотя бы на людей, которые подверглись порче (Хорхе указал на истощенного монаха, с которым разговаривал Стефан). Посмотри, во что он превратился! А все от того, что много лет назад он спутался с ведьмой, которая и навела на него порчу.

– Я думал, он просто истощен недоеданием.

Хорхе усмехнулся.

– Когда у нас настоятелем был дон Базилио, он, веришь ли, ел втрое больше меня.

На лице Стефана промелькнула улыбка. В это действительно было трудно поверить. 

– Вообще-то он хороший христианин, – продолжал Хорхе, – но, похоже, даже стены монастыря не спасают от дьявола (Хорхе перекрестился).

– Послушай, Хорхе, – осторожно начал Стефан, – а вам не жалко ее?

– Кого? – переспросил Хорхе, – ведьму, что ли? Да пусть ее поскорее сожгут, чтобы с нами не случилось того, что произошло с бенедиктинцами.

– А что с ними случилось?

Хорхе отвернулся, явно не желая разговаривать на эту тему.

– Что с ними случилось? – повторил Стефан.

Хорхе молчал, будто опасаясь, что неведомая сила услышит его слова.

– Ладно, – сказал он наконец, – я расскажу тебе, но только пойдем в мою келью, ибо это не то, о чем следует рассуждать прилюдно.

Выйдя из кельи Хорхе, Стефан в волнении прошелся по двору. Рядом с чуланом сидело уже двое охранников, обсуждая, сколько вязанок хвороста потребуется для завтрашнего дела. Уже стемнело. Стефан прошел к себе и поднял оброненную книгу. Это была та самая книга, в которой он нуждался в тот момент. Стефан зажег свечу и принялся читать ее, оставляя закладки. Наконец, он прижал ее к себе и вышел прочь.

Настоятель – нервный и очень властный по характеру человек лет пятидесяти пяти – был несколько удивлен, услышав стук в такое позднее время. Отперев, он увидел Стефана, и на лице его появилось выражение, не сулящее ничего хорошего.

– Что случилось? – холодно спросил он.

Стефан поклонился.

– Если это то, о чем я думаю, лучше уйдите сразу, брат Стефан! Вы пришли сюда просить за ведьму, но у вас ничего не выйдет. Я не знаю, что руководит вами – склонность к греху или просто глупость, но таких и без вас хватает в нашей обители.

– Как, еще кто-нибудь просил за нее?

– А как же! Говорили, что ее родители – местные крестьяне, разорившиеся, уплачивая нам подати. Однако решение мое останется неизменным.

– Но почему?!

– Дьявол всякий раз будет строить нам козни, мешая уничтожать тех, кого он избрал для того, чтобы вершить свою волю. На сей раз это вы стали его помощником. Как, вы не уходите? Прекратите упорствовать, брат Стефан – если вы попытаетесь стать у меня на пути, я передам вас в руки инквизиции.

– На каком основании?

– На том основании, что вы еретик. Вы много лет пробыли в странах, в которых господствует другая церковь. Что держало вас там? Вы были в северных странах на протяжении нескольких лет. Что вы там делали?

«Ах, вот почему Игнасио не поспешил тогда на ужин!» – подумал Стефан.

– Вы же знаете, что я аптекарь и, с одобрения моего начальства, время от времени совершаю поездки для поиска лекарственных растений, – ответил он спокойно.

– Вам придется еще доказать свою невиновность, поэтому лучше уйдите подобру-поздорову и не мешайте вершиться божьему суду. В битве с дьяволом нет места нелепой жалости!

– Послушайте, святой отец, мы говорим с вами с глазу на глаз. Нас здесь только двое, если, конечно, под кроватью не прячется кто-нибудь, вроде Игнасио, поэтому я предлагаю поговорить откровенно. Зачем вы обманываете себя и других, говоря, что эта девушка ведьма?

– Послушайте, брат, – перебил его настоятель, – вы, видно, так и не поняли, что чем красивее эти сосуды дьявола, тем большую опасность они представляют для доброго христианина.

– Оставьте, синьор настоятель. Вы ведь боитесь совсем не того, что эта девушка состоит в связи с дьяволом, совершает магические обряды и летает ночью на помеле. Вы боитесь того, что она больна какой-нибудь заразной болезнью, которая распространится среди монахов этого ордена, а поскольку никто не сможет их вылечить, все объявят это дьявольским наваждением, и вас отстранят от должности.

Настоятель, гневно расхаживающий по комнате, при этих словах остановился как вкопанный, выпучив глаза. Воспользовавшись его замешательством, Стефан продолжал:

– Брат Хорхе...

– И он с вами заодно? – прохрипел настоятель.

– Брат Хорхе рассказал мне о том несчастье, которое постигло недавно бенедиктинцев. Вероятно, один из них, согрешив, передал свое заболевание прочим...

– Вот видите, вы сами же признали, что это они виновницы нашей кары. Они, нечистые, пытаются нас осквернить, использую для этого свою греховную красоту!

– Вот здесь-то и кроется величайшая ошибка тех, кто посылает женщин на костер: подобные заболевания переносят скорее сыны Адама, но природа этой болезни такова, что в теле мужчины она живет незаметно, а в теле женщины является открыто.

– Что вы такое несете, брат Стефан? Это же выдумки: где видано, чтобы болезнь скрывалась в человеке, ничем не обнаруживая себя?

– В женщине она проявляет себя строго определенным образом, в мужчине же – по-разному: у одних ухудшается кожа, другие худеют, третьи устают, ничего не делая. Невежды считают это злыми чарами. Я знаю, вы умный человек и понимаете, что почти каждый в этой обители принял обет из страха перед неведомым. Здесь собрались люди, которые хотят спрятаться за этими высокими стенами и  выжить любой ценой. В том числе, ценой убийства этой девушки. Но подумайте: всех женщин на костер отправить невозможно, и сколько бы вы не прятались от жизни, вам никуда не уйти от необходимости найти лекарство… Да-да, – упредил Стефан протестующий жест настоятеля, – я знавал много людей, посвятивших себя служению церкви, и чуть ли не каждый принял это решение на смертном одре, поклявшись в случае исцеления стать монахом. При этом то, что они могут сейчас выполнить свой обет – заслуга хорошего лекаря. Однако церковь считает лечение болезней чуть ли не грехом...

Настоятель побагровел.

– Что ж, вы ловко уязвили меня, разглядев следы оспы на моем лице. Однако скажите лучше, Стефан, – там, на севере, где не сжигают ведьм, – люди ведь должны быть сплошь поражены болезнями?

– Вовсе нет. В этой стране царит такой холод, что, например, чума и оспа там почти не живут.

– Ха-ха, вы говорите о чуме и оспе так, словно это какие-то живые существа, которые радуются теплу и боятся холода!

– Почему бы и нет? В Библии ничего не написано об этом.

– Что ж, ладно, но чем-то ведь там болеют?

– В основном теми болезнями, которые поражают мужчин и женщин в равной степени, хотя встречаются и такие, о которых мы говорили. Может быть, поэтому русские не считают женщину источником всякой нечисти. Ах, ведь я совсем забыл... Вот книга, которую я привез из Чехии. Она написана по-латыни, и вы, святой отец, прекрасно разберетесь в том, что здесь написано. Тут есть описание всех известных болезней, передающихся от мужчины к женщине, и способы с ними бороться.

Настоятель взял книгу и небрежно положил ее на стол.

– Вот что, брат Стефан. Я был очень снисходителен, выслушав вас, но вы, вероятно, сами чувствуете, что все это пустые рассуждения, далекие от жизни. Что будет, если завтра заболеет один монах, за ним – другой, третий, потом вся обитель? Простые люди должны видеть, что мы, служители Господа, находимся под защитой небесных сил, иначе кто нам будет выплачивать церковную десятину? Кроме того, вы сами видите, что пост и молитва и без лекарств спасают нас от дьявольских козней.

– Еще бы, – улыбнулся Стефан, – молитва укрепляет дух, а пост очищает тело. Болезни нечем питаться, и она уходит, однако вы сами убедились, что порой одного поста недостаточно. Несчастные бенедиктинцы почти уморили себя голодом, но это не помогло. Им нужно лечение.

– Что ж, – торжествующе усмехнулся настоятель, – я дам вам рекомендательное письмо в это аббатство. Вы поедете туда и покажете наглядно, что нужно делать в таких случаях. Мне же в моем братстве позвольте распоряжаться так, как я сочту нужным.

Настоятель отворил дверь.

– Эй, Игнасио! – крикнул он, отстранив Стефана, – помоги брату собраться – через полчаса он должен находиться в дороге.

– А как же она? – с содроганием спросил Стефан.

– Я же сказал, что сам решу, как поступить, – холодно ответил настоятель.

            ………………………………………………………………………………………………

Прошло несколько месяцев. Стефан не покладая рук работал в братстве бенедиктинцев, делая все, что было в его силах. За все это время ни один из пациентов не умер, и практически каждый почувствовал улучшение, но говорить о победе над болезнью было рано. Стефан имел весьма обширные познания, но теперь ему больше приходилось действовать на свой страх и риск, осторожно пробуя то одно, то другое и наблюдая за результатом.

Как-то, проходя по городу, Стефан заметил Хорхе, понукавшего Игнасио, который нес огромный мешок.

– О, брат Стефан, давненько мы вас не видели. Мы уж было думали, что вы у этих бенедиктинцев того...  А мы тут за покупками приехали.

– Как поживает бедняга Фернандо? – начал Стефан издалека.

– А, тебе, наверное, интересно узнать, чем закончилась эта история? В тот день, как ты уехал, настоятель объявил, что, поскольку ведьма являлась несовершеннолетней, ее договор с дьяволом, скорее всего, следует признать ничтожным и сказал, что необходимо дополнительное следствие с целью выяснить, насколько далеко зашли ее отношения с нечистым. Вскоре настоятель встретился с какими-то тремя монахинями и долго с ними беседовал, читая им какую-то книгу. Затем эти монахини стали осматривать девушку – наверное, чтобы проверить, нет ли у нее родинки на плече или еще каких-нибудь меток, присущих ведьмам.

– Не пойму только, – вмешался Игнасио, – зачем же они ее полностью раздевали, если всем известно, что ведьмовская родинка должна быть на плече?

– Почему ты такой глупый, Игнасио, – сказал Хорхе, – там, видать, вся эта толстая книга была написана про колдовские знаки. У этих бестий, видать, они разные бывают.

– Позвольте, – перебил их Стефан, – а откуда же вам известно, что делали монахини?

– От Серхио – он подсматривал.

– И нашли эти монахини что-нибудь?

– Видать, нет, коли взяли ее с собой. Теперь она в монастыре для кающихся девиц здесь неподалеку.

Стефан облегченно вздохнул.

– А как там согрешивший Фернандо? – спросил он повеселевшим голосом.

– О, Фернандо, а вернее, всем нам, назначили такое необычное наказание, о котором никто из нас прежде не слышал.

– В чем оно заключалось?

– Настоятель даже не посадил его в тюрьму, но зато приказал в течение месяца есть за обедом и ужином по три дольки чеснока. Кроме того, вместо обычного питья, ему пришлось довольствоваться каким-то гадким травяным отваром. «Это для того, – сказал настоятель, – чтоб ты понял, Фернандо, что ты подобен козлу, достойному жевать сено».

Бедный Фернандо! От него все и впрямь как от козла шарахались, правда, когда он пел в хоре, деваться было некуда. Мне кажется, он предпочел бы посидеть в монастырской тюрьме. Так бы все жалели его, а то: «Фу, опять Фернандо идет!»

– Я чувствую, Фернандо не единственный, через кого мы будем мучиться таким образом, – мрачно изрек Игнасио, – этот Серхио...

В этот момент Хорхе одернул товарища.

– Смотри, настоятель! Он уже разыскивает, где мы застряли. Пойдем!

Монахи подхватили мешок и побежали, на ходу заканчивая разговор.

– Брат Серхио не устает выпрашивать у библиотекаря ту книгу. Интересно, зачем она ему? Ну, скажите на милость, зачем ему размышлять о том, какие знаки могут быть на теле женщины?! – донеслось до Стефана ворчание Игнасио.

– Правда, зачем? – подумал Стефан, улыбаясь.

Морские дьяволы

– Брат Стефан, вас вызывают в инквизицию!

Стефан терялся в догадках: неужели всплыла та старая история, когда он вступился за ведьму? Но ведь тогда решение о том, чтобы отпустить ту несчастную девушку, принял сам настоятель монастыря, хотя и по его просьбе. Может быть, обвиняют в чем-нибудь самого настоятеля? Или… неужели, беда случилась опять с этой девушкой? Нет, только не это! Стефану хотелось надеяться, что его вызывают всего лишь навсего из-за какого-нибудь арестованного знахаря, чтобы послушать его мнения как врача, – не использовал ли тот магию.

В приемной инквизиции Стефана встретил секретарь: «Подождите немного, отец Гвидо сейчас примет вас».

–  Отец Гвидо? Итальянец? – переспросил Стефан.

–  Да, он приехал с Мальты.

«Неизвестно, зачем он меня вызвал, – подумал Стефан, – пока не выведаю, для чего я ему понадобился, лучше на все вопросы отвечать уклончиво». За дверью раздались голоса. Говорившие подошли совсем близко к двери, и Стефану было слышно каждое слово.

– Запомните, братья, то, что я скажу вам: все эти разговоры о том, что церковь должна быть бедной, идут от наших врагов. Ведь если мы не будем владеть сокровищами, то как же мы сможем доказать простому народу величие нашей церкви? Что мы будем делать, если у нас не будет денег на постройку храмов и их убранство? Ведь, говоря начистоту, мы ослепляем чернь скорее блеском золота, чем светом нашего учения. Мужики просто видят, что мы отличаемся от них, как благородный олень отличается от паршивой овцы. Внешняя сторона дела играет огромную роль. Церковь должна быть богатой, более того – понизил голос говоривший, – никто не должен быть богаче римской католической церкви, даже монарх!

– Истинная правда, святой отец. Как вы правы! – одобрительно заголосили собеседники.

Дверь открылась, и из кабинета вышли два священника с лицами, выражающими удовлетворение. Вслед за ними вышел отец Гвидо – человек среднего роста с крючковатым носом и беспокойными пальцами. Его взгляд остановился на Стефане.

– Как, вы уже пришли, брат Стефан? Милости просим, милости просим.

Стефан прошел в кабинет и по знаку инквизитора сел в кресло.

– Милейший брат Стефан, я много наслышан о вас и о том, каких успехов вы достигли, избавляя несчастных бенедиктинцев от тех страданий, которые причинила им болезнь. Мне передали, что вы обладаете множеством полезных умений. Говорят, вы неплохо рисуете и даже умеете изготавливать гравюры. Странствуя по свету, вы собрали большое количество редких животных и растений. Скажите, там есть сведения о морских животных?

Стефан утвердительно кивнул головой.

– Вы умеете плавать и нырять? – спросил отец Гвидо.

– Умею.

Отец Гвидо подался вперед. Весь его вид выражал крайнюю заинтересованность.

– А на какую глубину?

– На такую же, на какую все ныряют.

– Ну, знаете, брат Стефан, все ныряют очень по-разному. А вы смогли бы опустится на  глубину, равную, скажем, высоте собора святого Петра в Риме?

– Что вы, святой отец, мне такое и в голову не приходило!

– А я думал, вы и вправду ныряете, – разочарованно протянул отец Гвидо. – Впрочем, это не имеет особого значения. Видите ли, умение нырять очень ценится у обитателей средиземноморских островов, вот почему я вас спрашивал. Вы, наверное, недоумеваете, зачем я вас, собственно, пригласил? Святая инквизиция поощряет развитие угодных Богу наук, и мы поручаем вам написать книгу о морских дьяволах. Крестьяне порой вылавливают их своими сетями, когда ловят рыбу у берегов Мальты.  Жители севера тоже должны знать о них, чтобы, по неведению, не стать их жертвой, ведь и в более северных землях  есть любители плавать и нырять. Надеюсь, вы согласны?

– Разумеется, святой отец, это очень интересная работа.

– Прежде всего, вы отправитесь на Мальту и будете осматривать уловы местных рыбаков. Вам будет выделена сумма, необходимая для покупки всего, что вам потребуется для исследования.

Стефан покинул кабинет отца Гвидо с чувством недоумения.

– Странно, с чего бы это инквизиция проявляла такой интерес к морским животным? – задавал себе вопрос Стефан, однако вес кошелька, наполненного золотом, убеждал его, что интерес этот был вполне серьезен.

Стефан был наслышан о средиземноморских пиратах, которые грабили и убивали путешественников, и позаботился об оружии. Обычно Стефан брал в дорогу посох с железным наконечником, на шею надевал массивный крест на металлической цепи, который в крайнем случае можно было бы использовать в качестве кистеня, а к внутренней части рукава пришивал тяжелые четки. На сей раз он не ограничился этими скромными приготовлениями и приобрел алебарду, которая всю дорогу пролежала у него под койкой в каюте. К счастью, ничего не случилось. Спутники Стефана объясняли это влиянием мальтийского ордена иоаннитов, который был заинтересован в безопасности морской торговли.

«Мальтийский орден очень богат, – сообщил Стефану один из ехавших с ним купцов, – и со временем его гроссмейстер будет располагать большими средствами, чем римский папа». «Вы преувеличиваете», – засмеялся Стефан. «Ничуть. Орден скрывает свои доходы, но на деле они огромны».

По прибытии первым делом Стефан поставил в своем доме огромные бочки с водой, чтобы держать в них морских тварей, выловленных рыбаками. Далее на всем побережье было объявлено о покупке диковинных морских животных, причем за морских дьяволов, выловленных в живом виде, Стефан обещал особенно крупную награду, которая еще более возрастала  в зависимости от размера пойманного существа. Вскоре к дому Стефана потянулись рыбаки, несущие в кадушках разных невиданных тварей. Особенно поразил Стефана восьминогий зверь, на каждой ноге которого имелось по нескольку десятков глаз, помимо двух основных, находившихся посередине его бесформенного тела. Стефан поднес руку к одному из глазков. Зверь тут же протянул к нему лапу и обвил его руку. Стефан с удивлением обнаружил, что то, что он принял за глаза, оказалось присосками.

– Кто это? – спросил Стефан, вырывая руку.

– Это – морской дьявол, – важно ответил крестьянин, – между прочим, очень вкусный, особенно это касается мелких детенышей такого зверя.

– Что вы говорите? Разве можно поедать дьяволов?

Крестьянин, смекнув, что сказал лишнее, заюлил.

– Конечно же, морской дьявол не может служить пищей человеку. Разумеется, его ни в коем случае не должно есть. Да я, собственно, и не пробовал, я просто слышал об их съедобности от кого-то, а от кого – не помню. Смотрите, святой отец, –   поспешил старик сменить тему разговора, – какой он сильный: так и норовит схватить плавающего человека и утащить его в свою преисподнюю. Кстати, вы ему воду меняйте почаще, – посоветовал старик, – он любит холодную.

– А ты откуда знаешь? – спросил Стефан.

– Я так думаю, потому что осьминоги никогда не поднимаются близко к поверхности, где вода теплая. Они прячутся в тесных расщелинах на самом дне, куда не могут добраться ныряльщики.

– Постой, ты же сказал, что осьминог хватает людей, плавающих на поверхности? Глаза старика смущенно забегали.

– Я немного не так сказал. Я имел в виду, что осьминог нападает на тех, кто слишком глубоко ныряет. 

«Интересно, а как дьявол относится к Библии?» – подумал Стефан. Он велел выложить спрута на стол и положил перед ним большую Библию в кожаном переплете. Существо немедленно подтащило ее под себя и почти тотчас же на спине зверя проступили очертания букв. «Библия», – в изумлении прочитал Стефан. «Это он так прячется, – пояснил старик, – перекрашивает себя под то, на чем лежит, чтобы его не поймали. Сейчас он прикидывается этой Библией».

Стефан расплатился с крестьянами и решил сделать свои первые заметки для памяти. Стефану хотелось быть справедливым, и он решил для себя записывать о морских животных все, что могло облегчить их вину. «Осьминог любит читать Библию. Рыба-камень – очень ядовита, но, стыдясь своего безобразия, живет в уединении».  Зарисовав внешний вид осьминога, Стефан оставил его на попечение слуги, которому велел проявлять бдительность, и  в случае каких-либо дьявольских козней, немедленно звать на помощь, а сам отправился  на берег моря.

Он взобрался на камень, нависающий над водой, и лег на него, всматриваясь в воду. «Видимо, я слишком невежественен, – размышлял Стефан, – живя всю жизнь в северных странах, я не понимал решений, которые принимала римская католическая церковь. Часто они казались мне странными или исполненными лукавства. Все эти многочисленные колдуны и колдуньи, отправляемые на костер, суды над бесами, вселившимися в животных, казались дикостью в тех местах, где я жил, но теперь я вижу, что был слеп из-за своего незнания. Прости, Господи, что я сомневался: мне казалось, что все эти уродливые монстры лишь плод воображения откормленных аббатов, запугивающих простой народ. Видимо, по-настоящему знают мир только южане, а нам, жителям севера, является лишь бледное его подобие».

Стефан с содроганием представил себе встречу с ужасными существами, живущими в морских глубинах. «Как обманчива красота земная: здесь, наверху солнечное великолепие, настоящий рай, а рядом, всего двумя локтями ниже,  царство дьявола. Интересно, как же выглядит главный морской дьявол, если столь ужасны его слуги?» – размышлял Стефан.

Вдруг прямо перед собой он увидел рогатую тень. Стефан широко открыл глаза, не веря увиденному, но сбоку у тени появился хвост. В этот миг ужасный рев оглушил Стефана. Усилием воли он заставил себя повернуться, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Мгновение – и кулак Стефана пришелся прямо по нависшей над ним страшной морде.

Корова обиженно замычала и, неуклюже семеня, побежала прочь. Стефан едва ли мог вспомнить случай, когда он бывал напуган столь же сильно. «А ведь если бы под водой жили люди, и им взбрело в голову вылезти на берег, как напуганы были бы они этими добрейшими существами. Увидев корову с рогами, копытами и хвостом, они наверняка приняли бы ее за дьявола. Кстати, а почему дьявола всегда представляют похожим на корову – с рогами и хвостом? Интересный вопрос».

Стефан отправился домой. Подойдя к кадушке, он увидел осьминога, печально сидящего в воде. Стефан тронул его рукой, но тот оставался неподвижен. «Поднимай кадушку за другой край», – скомандовал он слуге. «Что вы собираетесь с ним делать, святой отец?» «Выпустить», – решительно сказал Стефан. Стефан подтащил кадушку к морю, и тут его осенила новая мысль.

– Слушай, Антонио, давай сюда лодку.

– Что вы задумали, святой отец?

– Сейчас объясню.  Неси мою алебарду.

– Вот она, святой отец.

– Клади ее в лодку вместе с кадушкой.

– Ой, Господи Иисусе, что вы задумали?

– Антонио, мне надо найти самое холодное место.

Слуга поставил лодку между двух скал на краю бухты.

– Вот здесь, святой отец, проходит холодное течение. Вашему осьминогу тут     понравится.

– Ты ведь хорошо ныряешь, Антонио?

– Прилично, святой отец. В том месте, где мы с вами находимся, я достигаю дна.

Стефан посмотрел вниз. Судя по тому, что вода казалось темной, здесь было глубоко.

– Слушай, Антонио, я решил сразиться с осьминогом, причем в такой воде, в какой тепло не будет отнимать у него силы. Если и вправду это посланец дьявола, он будет биться со мной при помощи магии. Если это обычное животное, оно всего лишь попытается утащить меня на дно. На такой случай я возьму нож, а если и это не поможет, ты  поспешишь ко мне на помощь с алебардой, но только при этом не забудь читать молитву. Согласен?

– Согласен, согласен, святой отец. Я даже спущу в воду веревку, чтобы в случае чего поднять вас в лодку.

Судя по виду, Антонио был счастлив поучаствовать в таком необычном приключении, но чувствовалось, что его одолевают какие-то сомнения.

– Святой отец, вы будете плавать в соленой воде с открытыми глазами?

– А как же иначе?

– А как вы будете дышать, если осьминог вас утащит?

– Антонио, ты говоришь так, будто у меня есть выбор, как мне смотреть в воде и как мне дышать. Может быть, мне взять с собой мешок с воздухом или смастерить себе предварительно специальные очки?

Веселое до этого лицо Антонио вдруг стало напряженным, и Стефан с удивлением  гадал, чем его невинная шутка могла так напугать Антонио.

– Ладно, святой отец, приступим к делу. Я обвяжу вас веревкой вокруг пояса, и когда вам захочется вдохнуть, вы дернете за нее три раза. Идет?

Стефан спустился в воду, поеживаясь от холода, и Антонио наклонил кадушку. Спрут с готовностью ухватился за голову Стефана и моментально обвил его щупальцами. Тот принялся отдирать его от себя, но, пока он отдирал одну лапу, семь других стремительно обвивались вокруг него. Барахтаясь, Стефан ушел под воду. Внезапно вокруг животного возникло черное облако, которое накрыло Стефана, и тот перестал что-либо видеть. «Колдовство, – пронеслось у него в голове, – это дьявол». Вдруг Стефан почувствовал, что его с силой оттолкнули, и обвивавшие его щупальца куда-то исчезли. Стефан выхватил нож, ожидая нападения со стороны, как вдруг веревка потянула его наверх.

– Святой отец, не машите ножом, вы меня порежете, – услышал он голос Антонио.

– Где осьминог? – спросил Стефан, оглядываясь на воду.

– Убежал, святой отец.

– Как убежал, он ведь только что пытался заключить меня в адское облако и похитить?

– Это облако он пускает, когда за ним гоняются: вы ведь сами хватали его за ноги, не давая спуститься в воду.

– Значит, он не пытался меня утащить?

– Зачем вы ему нужны, святой отец? Чтобы слушать проповеди? Он занимается тем, что ловит рыбу. Для того ему и нужны эти чернила.

– Почему же старик сказал мне, что он затаскивает людей на морское дно?

– Так вы же платили за то, чтобы вам нашли морского дьявола. Если бы вы объявили, что ищете морских святош, вам принесли бы того же осьминога и сказали, что он, как отшельник, сидит целый день в своей пещере и предается благочестивым размышлениям.

Стефан рассмеялся.

– Я вижу, Антонио, ты хорошо знаешь морских животных. Но как же тебе удается   наблюдать за ними, ведь соленая вода раздражает глаза, и плохо видно?

– Я привык.

– Каким образом ты мог видеть, как охотится осьминог, если он живет под камнями на самом дне?

– Я же сказал, что свободно достигаю здесь дна.

– Слушай, Антонио, этого не может быть. Если хочешь, чтобы я тебе поверил, покажи, как ты это делаешь, а я попробую сделать то же самое.

– Извольте, святой отец.

Антонио прыгнул в воду и вскоре совершенно скрылся из виду. Стефан нырнул за ним, но примерно на глубине десяти локтей почувствовал боль в ушах. Это заставило его остановиться, всматриваясь вниз, однако Антонио не появлялся. Через некоторое время Стефану пришлось всплыть, чтобы подышать. Он надеялся, что Антонио уже поднялся, проплыв где-то сзади него, но того нигде не было видно. Стефан уже начал тревожиться, как вдруг заметил в глубине его силуэт. Вскоре Антонио бодро залез в лодку, и Стефан почувствовал зависть к его умению.

– Как тебе удается нырять так глубоко? Разве тебе не давит на уши?

– Давит, если их не продувать.

– Что значит «продувать»?

– При нырянии надо зажимать себе нос и дуть в него. Тогда что-то там, в ушах, щелкает и становится на место. Можно не делать этого, а просто глотать, пока опускаешься, но только так быстрее кончается воздух. Правда, когда насморк, ни один из этих способов не действует, и нырять вообще нельзя, даже неглубоко.

– Антонио, а многие умеют здесь нырять так, как ты?

– Да, причем некоторые могут задерживать дыхание гораздо дольше.

– Антонио, я тоже хочу так нырять!

– Нет ничего проще. Я думаю, через пару дней у вас получится.

Стефан ревностно взялся за обучение ремеслу ныряльщика. Сначала он делал это так, как привык с детства, – вниз головой, но опасение повредить себе уши не давало ему нырнуть глубже десяти локтей. Тогда Антонио предложил ему опускаться ногами вниз, положив в специальную сумку камень, поскольку  это дает возможность лучше расслабиться. Дело пошло на лад, и вскоре Стефан научился  нырять как вниз ногами, так и вниз головой. Очень быстро он понял, что трудно преодолеть только первые десять локтей. Дальше становится легче, и вода не так давит на уши. Второй раз голову начинает сдавливать на глубине тридцати локтей, но Антонио заверил, что и это проходит, если не торопясь опуститься еще ниже.

Стефан брал веревку и с одного конца привязывал к ней деревянный поплавок, а с другого камень, который бросал в воду. Ныряя, он каждый раз отмечал глубину, которой удалось достичь. Кроме того, он упражнялся в умении задерживать дыхание, и очень быстро достиг в этом определенного мастерства.

Сначала Стефан пытался считать, но Антонио полагал, что это ни к чему – гораздо лучше отвлечься и просто размышлять. Тогда Стефан начал читать одну за другой молитвы, и сразу заметил, что глубина погружения зависит от того, что именно читать. Лучше всего ему помогали молитвы на греческом из-за их размеренности, но только в том случае, если он начинал их читать еще в лодке. Как-то раз Стефану удалось прочесть под водой греческий символ веры пять раз подряд, и Антонио был сильно напуган его отсутствием.

Поскольку в бухте постоянно сновали рыбаки, искатели жемчуга и торговцы, всегда находились желающие посмотреть на упражнения усердного монаха.  Когда Стефан, закрыв глаза, молился и, перекрестившись, уходил под воду в своей длинной рясе, многим это зрелище казалось забавным. Впрочем, Стефан был не единственным духовным лицом, занимавшимся столь несерьезным делом. Время от времени здесь купались иоанниты, многие из которых неплохо ныряли, однако было очевидно, что их приводило сюда лишь желание освежиться. Поскольку Стефан был наслышан о надменности членов Мальтийского ордена, он не торопился завязать с кем-либо из них знакомство, кроме того, дела не оставляли ему времени на праздные разговоры. Однако к одному из них Стефан почувствовал жгучий интерес.

Это был довольно неловкий человек лет сорока, который, судя по всему, руководил береговой охраной, поскольку он время от времени со своими помощниками проезжал на лодке, осматривая бухты одну за другой. Иногда он спускался в воду и нырял. Наблюдательному Стефану его движения показалось необычными. Он старался понять, что именно, но всякий раз, когда он, как бы невзначай, приближался к лодке, иоанниты отплывали в сторону, бросая на него неприветливые взгляды. «Гордыня Мальтийского Ордена не знает границ», –  досадовал Стефан.

Как-то раз он, развлечения ради, плавал далеко от берега, дыша через соломинку, как научил его многоопытный Антонио. Вдруг он заметил знакомую лодку и решил воспользоваться случаем понаблюдать. Вдалеке показался не то силуэт большой рыбы, не то человека, который плыл с огромной скоростью, прижав руки вдоль тела и изгибаясь. Голова его была опущена, а не поднята вверх, как у обычного пловца, и за счет этого все тело было обтекаемым, как у речного бобра. Казалось, что вокруг него не вода, а масло, в котором он скользит. Человек на мгновение остановился, вытянул перед собой руки и плавно пошел вниз, немного прокручиваясь вокруг своей оси. Стефан решил возвратиться к берегу, чтобы не быть замеченным.

Увиденное потрясло его: такого мастерского владения своим телом он не встречал ни у кого. Стефан решил впоследствии скопировать манеру иоаннита. Добравшись до берега, он не преминул расспросить Антонио, кто это ездит в лодке в сопровождении охраны. «Его зовут Джакомо. Это архивариус самого гроссмейстера, очень могущественный человек. А почему вы спрашиваете, святой отец?» «Он так удивительно плавает, – восхитился Стефан, – на суше такой неуклюжий, а в воде – изящный, как бобер!» «Как кто?» – не понял Антонио, но Стефан уже принялся за свои упражнения.

Когда Стефан не мог уже нырять, он садился на берегу и зарисовывал то, что успел увидеть. Что же касается осьминога, Стефан решил сделать не только его рисунок, но и гравюру. Чтобы изображение получилось более впечатляющим, Стефан сделал его таким, чтобы оно заняло целую страницу. Выполнив гравюру и составив описание нескольких тварей  странного вида, Стефан отправился в инквизицию, чтобы отчитаться о том, как идет работа.

Подходя к площади возле резиденции отца Гвидо, также приехавшего на Мальту, Стефан еще издалека заметил уже знакомые ему здесь, на юге, очертания. При ближайшем рассмотрении он убедился, что не ошибся. Да, это были отрубленные головы, выставленные напоказ. «Раз, два, три, четыре», – привычно сосчитал он.  «Не круглое число», – почему-то подумал Стефан, перекрестившись. «Кто это такие? – спросил Стефан у уличной торговки, – расхитители церковного имущества, колдуны, еретики?»

– Хуже: это ныряльщики, которые дышали под водой из мешка.

– Что они такое делали? – не понял Стефан.

– Да вы, я вижу, совсем недавно приехали, святой отец, – ничего не знаете. Эти хотели нырять глубже всех и готовили себе из каких-то порошков воздух, который хранили в мешках. А вон там висит этот – забыла как зовут – с него содрали кожу за то, что он сделал себе вторую кожу и с ней нырял. То есть, он сшил себе костюм кожаный, где и шапка, и рубашка, и штаны, и обувь скреплялись вместе, чтобы теплее было, и доставал так жемчуг.

            «А ведь мне не зря казалось, будто купаться в одежде теплее, чем без нее», – отметил про себя Стефан.

– Так выходит, этих людей казнили за то, что они пытались что-то добавить к тому, что было дано им Богом? – спросил он.

– Именно за это.

– Не слишком ли жестокое наказание, ведь они не грабители и не убийцы? Впрочем, ясно: преступления против Бога всегда караются сильнее, чем самые ужасные преступления против людей. И все же…

В разговор вмешался пожилой рыбак.

– Святая инквизиция поступила правильно – они со своими приспособлениями вытаскивали жемчуга втрое больше нас. Хорошо, Базилио додумался написать жалобу, так ему в инквизиции за это отпустили все грехи, а их у Базилио было столько, сколько и не сосчитать. Вот ему и повезло…

– Слава Богу, что их казнили, слава Богу! – плача, воскликнула изможденная женщина в черном платке, – кто вернет мне сына и мужа, которых они отняли?

– Что с ними случилось? – спросил Стефан.

– Они все старались угнаться за ними и тоже все пробовали дышать из мешка, где был порошок. Брали они и костюм этот кожаный у соседа. Наконец, мой муж нырнул так глубоко, как никогда не нырял, а когда всплыл, то был уже мертв. Мой сын тогда сказал, что это произошло случайно, и отец просто умер от старости, но однажды сын тоже не вернулся.

– Я сколько раз говорил твоему мужу, что нельзя ни быстро нырять, ни быстро всплывать! –  проворчал старый рыбак.

– Если бы ваш сын остался тогда жив, его голова тоже была на этой площади, – заметил Стефан.

– Да, но тогда все равно были бы виноваты они: это они увлекли за собой других. О, если бы святая инквизиция вмешалась раньше и наказала виновных, например того!

Она указала на голову справа. 

– А почему вы считаете, что тот человек справа самый наихудший? – осведомился Стефан.

– Он из ордена иоаннитов! – ответили все в один голос.

– Что же из этого?

– Мальтийский орден обложил морскую торговлю налогами, и вообще его члены чувствуют себя здесь хозяевами.

– А вы думаете, посади сюда иезуитов или доминиканцев, они брали бы налоги меньше? Зато мальтийский орден не позволяет здесь орудовать пиратам.

– Вот когда тут появятся другие, тогда и будем радоваться,  когда они будут сушиться здесь на солнышке, –  ответил старец, – должна же нам, простым людям, быть какая-то радость.

– А что, этот человек из ордена первым придумал использовать приспособления для ныряния?

– Нет, это придумали задолго до него, зато он писал трактаты о том, как погружаться на большую глубину и использовать для этого всякие богопротивные конструкции. До того, как его арестовали, многие успели прочитать эту гадость.

Стефан сделал попытку расспросить о сочинениях казненного иоаннита, но его собеседники были неграмотны и знали лишь то, что трактаты были конфискованы у всех, кто успел их приобрести. Стефан предполагал, что в этих работах могли быть  сведения о жизни в морских глубинах.

Ничего не добившись, он продолжил свой путь к резиденции отца Гвидо. Инквизитор был в восторге от рисунков Стефана, хотя его описание жизни морских животных оставило его равнодушным.

– Оставьте мне ваши записи, брат Стефан, на досуге я прочитаю их более внимательно. Однако ваши рисунки само совершенство! Ну как вам Мальта?

Стефан решил исподволь подойти к интересующей его теме.

– Я вижу, у вас тут много работы, святой отец, причем ваши проблемы на острове совсем другие, чем в других местах. Я никогда не слышал, чтобы церкви приходилось наказывать ныряльщиков. Скажите, насколько часто вам приходится это делать?

– Да, у нас особые проблемы. Сегодня, например, выпороли женщину, которая вздумала лазать по подводным пещерам.                                                                                                  

– Она использовала какие-то приспособления?

– Нет, тогда бы с ней поступили по-другому.

– Тогда в чем же была ее вина?

– Пещеры – владения дьявола, а не место для прогулок.

– Так она ведьма, вступившая в сговор с дьяволом?

– М-м-м, может быть… А может быть и нет. Пока это не важно. Главное, чтобы они не использовали никаких приспособлений, а все эти лазанья по пещерам – первый шаг к тому, чтобы использовать то, что не надо.

«Странная логика, – подумал Стефан: за использование костюма для тепла – зверски убить, а за сношение с дьяволом в пещере – просто выпороть».

– Святой отец, я боюсь, что вы окажетесь недовольны моей работой. Может быть, вы прочтете ее сейчас?

– Если вы не торопитесь,  я могу прочитать ее при вас, но только сейчас ко мне придет посыльный с докладом и будет меня отвлекать. Нет-нет, не уходите – ничего секретного здесь нет: это просто дела, которые придется решать, когда буду в Риме.

В кабинет вошел секретарь.

– Святой отец, брат Паоло ожидает в приемной.

– Да-да, просите.

Паоло оказался высоким молодым человеком с идеальными чертами лица. Вся его внешность говорила о крайнем честолюбии.

– Ну как, брат Паоло, что ожидает нас в суде на этот раз?

Паоло раскрыл тетрадь, исписанную ровным почерком, похожим на бисер.

– Сейчас главная проблема в Риме – это новая мода, которая идет к нам из Франции. Дамы при дворе  носят накладные локоны, искажая тот облик, который был дан им свыше. Но самое главное, – Паоло многозначительно понизил голос, – при французском дворе женщины носят штаны.

– Что?!!!

– Они носят их под платьем и называют «панталоны». Когда духовники пытаются внушить им, что Библия запрещает носить мужскую одежду, женщины оправдываются тем, что на охоте часто падают с лошади, и платье задирается.

Стефан внимательно посмотрел на лицо Паоло: нет, никакого намека на скабрезность – Паоло был совершенно серьезен!

– А какого мнения об этом в Риме?

– Говорят, в таких случаях следует грозить отлучением от церкви и приводить такую угрозу в исполнение в случае повторения.

– Но ведь штаны находятся под платьем. Не будем же мы проверять…

– Почему бы и нет? – сурово ответил Паоло.

– Сложный вопрос, – равнодушно сказал отец Гвидо, перелистывая записи Стефана, –  пусть это решает папа.

– Есть еще совершенно новое дело об одном пастухе, который очень искусно научился подражать животным и переговаривается с ними на их языке.

Стефан весь обратился во внимание, но отец Гвидо лишь бросил на Паоло беглый взгляд и продолжил чтение.

–  Он блеет, как баран, ревет, как бык, ухает, как филин, и никто не может отличить его голос от голоса любого животного, которое ему вздумается изобразить. И животные отвечают ему, когда он говорит с ними, – продолжал Паоло.

– У него что, одержимость? – зевнув, осведомился отец Гвидо.

– Нет, не похоже, я сам ходил слушать его, когда тот работал в поле. «Я,  говорит,  понимаю язык животных».

– А зачем ему это надо?

– Откуда же мне знать? Может быть, никакого особого умысла у него и нет, но не есть ли это святотатство, святой отец? Я считаю, Бог создал человека не для того, чтобы он бекал и мекал, или визжал, как свинья.

– Паоло, вы читали Аристотеля?

– Читал, святой отец, «Риторику», «Политику» и «Метафизику» – от начала до конца.

Стефан с изумлением воззрился на Паоло: даже он, столь склонный к наукам, не осилил  последнего из упомянутых Паоло сочинений Аристотеля. Поистине, у Паоло было потрясающее терпение.

– Значит, вам известна его телеология, – учение о цели, – продолжал отец Гвидо. – Все определяется целью, брат Паоло. Вот вы, Стефан, скажите, кем может являться человек, выкапывающий в земле яму?

– Садовником.

– Гробовщиком, – промолвил Паоло.

– Искателем кладов, – закончил отец Гвидо. – Вот потому я и спрашиваю, какую цель преследовал этот ваш пастух? Может быть, он так лучше управляется со своим стадом? Пусть его хрюкает дальше.

– Есть еще одно интересное дело, – продолжил Паоло, – но оно уже, кажется, решенное. Некий студент с огромной скоростью выучивал иностранные языки. Такое невозможно без вмешательства темных сил.

– Ну вот, – рассмеялся отец Гвидо, –  учишься плохо – тебя наказывают, учишься хорошо – тем хуже. Может быть,  у него особое прилежание?

– К сожалению, я не знаю подробностей, но, говорят, испанский он выучил за три дня и свободно на нем разговаривал. Разве такое возможно без содействия Сатаны? Его обязательно сожгут на костре и, скорее всего, это произойдет еще до вашего приезда.

– Жаль, я хотел бы лично его допросить, как он это делает, – с искренним сожалением сказал отец Гвидо.

– Очень много дел, святой отец, о вызываниях духов. Среди них выделяется дело о нескольких духовных лицах  из ордена...

В это время рукопись Стефана с шумом упала на пол, заглушив последние слова Паоло.

Отец Гвидо поспешно поднялся и взял бумаги из рук Паоло.

– Довольно, Паоло, подобные дела уже являются секретными. Извините, брат Стефан. Это что, все дела о вызывателей духов? Так много? Что ж, тем хуже для тех, кто на этом попался. Давайте сюда дела, Паоло, я ознакомлюсь с ними. Брат Стефан, я пролистал ваши заметки. Все в порядке – пишите так, как пишется, и не беспокойтесь – все равно ваши сочинения будет править комиссия. Сосредоточьтесь, главное, на том, чтобы рисунки получались столь же удачными.

Покинув кабинет отца Гвидо, Стефан пытался осмыслить происходящее. От его проницательного ума не укрылось, что высокое начальство видело угрозу церкви совсем не в том, в чем ее усматривал усердный Паоло. Отец Гвидо едва ли не с насмешкой выслушал доклад о женских панталонах, хрюкающем пастухе и студенте, который выучил испанский за три дня (о, как Стефану хотелось узнать о нем подробнее!), зато инквизитора явно обеспокоили дела о вызывании духов. Опыт научил Стефана не пропускать без внимания ни одной непонятной мелочи.

«Как правило, за любой странной репликой, за любым нарушением логики кроется  истина, любая нелогичность говорит о наличии какой-то другой, тщательно скрываемой логики», – размышлял Стефан. Он объяснил себе поведение отца Гвидо тем, что инквизиция, вероятно, следит за тем, чтобы ни один из духовных орденов не возвысился и не впал в своеволие. Но почему отец Гвидо считает дела о вызывании духов секретными и не хочет обсуждать их при посторонних? Это было Стефану не совсем ясно, но он предполагал, что отец Гвидо, услышав, что речь идет о духовных лицах, надеялся найти сведения против Мальтийского ордена, который получил слишком большое богатство и власть.

Стефан не раз замечал, что ордена соперничают между собой, а отдельные их члены не упускают случая сделать друг другу какую-нибудь пакость. Нижестоящее начальство возмущалось этому, а Риму, похоже, того и надо было. «Неужели та чудовищная расправа с местными ныряльщиками была устроена только из-за того, что в этом был замешан иоаннит?» Рассказ торговки о людях, пытавшихся дышать под водой, произвел на Стефана неизгладимое впечатление. С детства Стефану часто снился один и тот же сон, который повторялся с некоторыми отличиями.

Вот он идет по мосту, а навстречу ему  разбойники. Они подходят все ближе и ближе, рассчитывая испугать его, но ему смешна их наивная самоуверенность. Неожиданно для них, он прыгает с моста прямо в ледяную воду. Разбойники пытаются следовать за ним. Оглянувшись, он видит, как они барахтаются и хлебают воду, и спокойно плывет  дальше, дыша под водой так же, как и на суше. Вода не кажется ему холодной, она чиста и прозрачна, и ему прекрасно видно плывущую  русалку, которая приветствует его безо всякого удивления, как будто он, человек, был таким же жителем моря, как и она. 

После того, как  Стефан узнал о мальтийских ныряльщиках, ему опять начал сниться этот сон, только теперь вместо разбойников за ним гнался отец Гвидо с толпой стражников, и Стефан снова и снова видел из глубины его перекошенное от злобы лицо, склонившееся над водой.

Идея использования специальных приспособлений для погружений  понравилась Стефану. Он уже подметил интересную особенность: рыбки и другие морские твари нисколько не пугались его присутствия, когда он плыл под водой, однако стоило Стефану зайти в воду с берега или наклониться над водой, даже несмышленые мальки разбегались в стороны. Вероятно, морское зверье больше всего опасалось хищных птиц, которые нападали сверху. Именно поэтому Стефан допускал мысль о возможности использования приспособлений, позволяющих дольше находиться под водой. Другая проблема заключалась в том, что, несмотря на кристальную чистоту воды, предметы выглядели размытыми, кроме того, соль раздражала глаза.

Однажды, раздосадованный невозможностью что-либо разглядеть, он отправился на кухню, где стояли тонкие стеклянные чашки с круглыми донышками. Стефан взял инструменты для изготовления гравюр и, с помощью молотка и напильника, вырезал два круглых стекла для очков, которые вставил в деревянную оправу, которую начал подгонять по форме лица. К деревянным креплениям были привязан ремень, который можно было ослабить или затянуть потуже. После этого оставшиеся щели были обмазаны глиной и обожжены в печке. В заключение Стефан взял бычий пузырь и смастерил из него прокладки, которые обеспечили очкам водонепроницаемость. После того, как размеры прокладок были установлены окончательно, Стефан приклеил их смолой.

Испытания, проведенные Стефаном с помощью деревянного корыта, привели его в восторг: все предметы, которые он разложил перед собой, были видны совершенно отчетливо. Далее он отправился в уединенный грот, где камни, находящиеся под водой, имели необычные оттенки: фиолетовый, зеленый и малиновый. Местные жители говорили, что так бывает, когда в скалах прячется руда. В гроте было неглубоко: сначала почти по пояс, затем по колено, и у самого выхода, прикрытого зарослями водорослей, глубина была где-то два человеческих роста. Стефан улегся в воду на самом мелком месте и надел маску. В первый же момент его ослепила пронзительная яркость красок. Он даже и не представлял, насколько то, что находится под водой, красочнее того, что он только что видел, стоя в воде и глядя себе под ноги. Скала под водой оказалась не с фиолетовым и малиновым оттенком, а просто местами ярко фиолетовой,  ярко малиновой или ярко зеленой. Каждая раковина, крепившаяся на стенах грота, была видна не в качестве белого пятна, а в мельчайших подробностях. Стефан поднялся и снял очки. «Неужели мне все это пригрезилось?»  – спрашивал он себя, стараясь успокоиться.

По прошествии некоторого времени Стефан снова надел очки и поплыл туда, где было поглубже, но и там его зрение переполняли цвета, которые усиливал яркий свет,  проходивший через прозрачную воду. Стефан проплыл через водоросли и вышел в открытое море. Под ним разверзлась бездна, в которой мельтешили мириады рыбешек. Где-то далеко внизу словно летел скат с острым хвостом. Стефан схватился за выступ скалы, не желая провалиться вниз, и лишь усилием воли заставил себя плыть дальше, понимая, что уже не раз проплывал над подобными безднами, не видя их.  Первым побуждением Стефана было рассказать всем и каждому о своем изобретении, но он прекрасно понимал, чем это кончится.

Разумеется, он, как лицо, действующее в интересах отца Гвидо, мог рассчитывать на снисхождение, кроме того, Стефан ничего не слыхал о том, чтобы инквизиция наказывала за изготовление очков, однако ему не хотелось испытывать судьбу и посвящать в свои занятия начальство. Стефан старался плавать в уединенных местах, снимая очки при появлении посторонних, и о его тайне не догадывался даже Антонио.

Стефан работал над своей книгой о море несколько месяцев, пока не сделал огромное количество записей и рисунков, с которых предусмотрительно снял копии – слова отца Гвидо о том, что его труды будут править святые отцы, не вдохновляли его. «Можно представить, как испортят мою книгу в Риме. Боюсь, что я сам ее после этого едва ли узнаю. Что ж, если это произойдет, мне ничего не останется как издать мои записи на севере, например в Германии, где правит лютеранская церковь. Во избежание преследований можно представить дело так, будто моя рукопись попала туда случайно – например, я ее потерял или меня ограбили. Впрочем, зачем загадывать? Что делать – будет ясно дальше».

Накануне отъезда Стефан решил в последний раз поплавать ночью, чтобы понаблюдать за свечением воды. В определенное время  года  вода светилась, как будто в ней появлялись водяные светлячки. Правда, это случалось, когда в воду кто-то заходил с берега и плавал. Тогда вокруг тела купальщика возникало довольно яркое свечение, будто состоящее из мелких блестящих точек. Вокруг рыб свечения не возникало, разве что после того, как они выпрыгивали из воды, из чего Стефан сделал вывод, что для свечения водяным светлячкам необходим был воздух.

Стефан поплыл. Море было окутано туманом. Возможно, от покачивания волн, Стефану казалось, что море идет наверх и, поднимаясь, упирается в белую туманную завесу, за которой его ждет обрыв. Вода была очень теплой, но плыть не хотелось: Стефану казалось, что он идет туда, куда не следует. «Что это? Небольшой туман, и я отступаю? Нет, надо плыть дальше», – успокоил себя Стефан.

Добравшись до небольшого рифа, он присел отдохнуть. Вдруг Стефан увидел лодку, плывущую совсем близко от него. Послышались голоса.

– Осторожно, не протарань лодку, – здесь рифы…

– Да, я вижу – вот он, этот риф.

Стефан узнал голос Антонио.

– Что-то он казался мне меньше. Впрочем, сейчас отлив, и камни больше выступают из-под воды.

Голос второго человека был Стефану незнаком.

– Если кто-нибудь появится, оставляем поплавок, чтобы найти это место завтра, а сами врассыпную кроме тебя, Антонио. Скажешь, что просто ставил сети. В случае, если стража окажется здесь в последний момент, все бросаем. Главное, чтобы все уплыли в разных направлениях. Я в сторону носа, Антонио в сторону кормы, вы двое – по бокам, и на следующий день собираемся у меня, чтобы обсудить дальнейшие планы. Лодку никто не опознает – таких много.

– Неужели возможно, что они нас застанут? – воскликнул Антонио.

– В таком тумане все возможно – и не заметим, как с ними столкнемся.

– Ничего, зато туман нас прикроет.

Неожиданно Стефан увидел яркий свет – зажегся факел. Однако, прежде, чем он успел получше спрятаться за камнем, факел уже оказался в воде, на мгновение осветив силуэты двоих ныряльщиков. Свет от факела еще долго был виден на глубине. «Какой-то состав, не гаснущий в воде!» – удивился Стефан.

Прошло довольно много времени. Стефан успел пятикратно прочесть «Символ веры», но подручные ныряльщиков оставались в лодке, не проявляя никаких признаков беспокойства. Стефан недоумевал, едва удерживаясь от естественного желания броситься на помощь, как вдруг в лодке зажегся слабый свет от раздуваемого угля.

– Песочные часы пересыпались, а их все нет. Воздух уже должен кончиться! – озабоченно проговорил один из сидевших в лодке.

«Кончиться воздух?» Стефана объял ужас. Он вспомнил о страже на берегу. «Как бы голова Антонио не оказалась на площади. Но что они здесь делают? Впрочем, я, кажется, давно это понял…»

– О, наконец-то!

– Вот веревки, держите их крепче!

– А где же мэтр?

– Идет за мной. У него разломился факел, и ничего не было видно. К счастью, это произошло уже после того, как мы подсунули веревки под сундук.

Тут послышался плеск и Стефан разглядел, как в лодку забрался второй пловец.

– Чего сидите? Поднимайте!

– Наверное, он слишком тяжелый. Не опрокинуть бы лодку.

– Не беспокойтесь, мэтр, – раз мы вытащили девять, то и десятый достанем.

– Те были меньше…

– Может быть, проверить, не зацепился ли он за что-нибудь?

– Антонио, ты предлагаешь опять зажечь факел? Это опасно. Впрочем, в крайнем случае это придется сделать.

Люди, занятые работой, не замечали темного пятна, приближавшегося с берега. Стефан, время от времени смотревший по сторонам, вовремя заметил опасность. Но как предупредить? Неизвестно, как поведут себя эти люди – вдруг он окажется в роли ненужного свидетеля? А что, если стража схватит хотя бы одного из них и арестованный скажет, что у них есть сообщник, и вместо четырех голов на площади будет девять. Может быть вспугнуть их, что-нибудь бросив? Стефан вцепился обеими руками в кусок рифа, на котором сидел, но отломил лишь маленький камешек. Стефан запустил его в сторону лодки. Раздался плеск.

– Что-то упало? – человек, которого называли мэтром, обернулся на звук.

– Нет, рыба плещет – это к дождю.

«О, Святая Дева, – пробормотал Стефан, – у меня есть лишь крест и четки, пришитые к рукаву. Разумеется, лучше пожертвовать только четками, но бросать тогда придется наверняка». Оторвав четки, Стефан запустил их прямо в лицо человеку, отдававшему в лодке команды. Тот вскрикнул.

– Что с вами, мэтр?

– Что это было? Тс-с-с, здесь кто-то есть! Кто-то швыряет в нас камни… Смотрите, охрана едет! Бросайте всё, уходим!

Три человека разом прыгнули с лодки, за исключением Антонио, который остался расставлять сети. Стефан счел за благо уплыть подальше, поэтому то, чем закончилось дело, осталось для него загадкой.

Наутро Антонио появился как ни в чем не бывало, и Стефан понял, что все прошло благополучно. Единственное, что беспокоило Стефана, – это потерянные четки. Их видели многие. Стефан представил, что будет, если ту четверку все же схватят и рядом с сундуком, который они вытаскивали, найдут его четки. Каким образом объяснить, как они там оказались? Это могло повлечь за собой ненужные разбирательства. Стефан улучил момент, чтобы обыскать лодку Антонио, но в ней ничего не было. «Следовательно, четки упали в воду, и найти их едва ли возможно, – подумал Стефан, вспомнив, что затонувший корабль находился на значительной глубине, – однако будет не лишним понырять там на глазах у рыбаков, чтобы в случае чего доказать, что четки были потеряны только сегодня».

Стефан легко отыскал буек, оставленный Антонио, и несколько раз нырнул в надежде найти потерянную вещь, но напрасно: в глубине было темно, а факела, не гаснущего в воде, у него не было. «Ничего, – успокаивал себя Стефан, – зато все видели, что я нырял здесь целое утро».

Мимо проплывала рыбацкая лодка.

– Святой отец, что же вы делаете, тут же сети расставлены? Ну вот, вы кому-то рыбу распугали!

– Сети? Какие сети? А-а-а! Я запутался, на помощь! Караул, я не могу вытащить ногу!

Рыбаки бросились Стефану на помощь.

– Ох, я, кажется, что-то потерял. Что-то оторвалось… Будь неладна эта сеть – я потерял свои четки!

– А вы сегодня не выпили, святой отец?

– Ох, грешен, выпил и совсем соображение потерял – так и утонуть можно.

– Садитесь же в лодку, святой отец, мы довезем вас до берега.

Стефан с готовностью сел в лодку: оставаться одному в воде было небезопасно: люди, нырявшие здесь накануне ночью, вполне могли наблюдать за ним с берега и, подплыв на лодке, на всякий случай оглушить его веслом.

Стефан немедленно перезнакомился с рыбаками, запоминая их имена, чтобы иметь возможность, в случае чего, призвать их в свидетели того, как он потерял здесь четки. Навстречу рыбацкой лодке двигалась большая галера мальтийского ордена. Лодку остановили. Среди сидевших Стефан разглядел того самого человека, чье умение плавать вызвало у него такое восхищение. Теперь Стефан сумел разглядеть его лучше. Архивариус походил на бывалого воина, на щеке которого красовался совсем свежий шрам. «Выходит, пираты и теперь наведываются на остров, – подумал Стефан, – надо же, как его угораздило».

– Что, рыбачите? – спросил один из подручных архивариуса.

– Рыбачим.

– А святой отец тоже за компанию?

– Да, и он тоже.

– Кого же вы сегодня поймали, брат Стефан – осьминога или акулу?

– У него сегодня несчастливый день – расхохотались рыбаки. Сегодня он сам запутался в сетях и потерял свои четки.

– Какие четки?

– Говорит, такие небесно-голубого цвета, – ответил за Стефана один из рыбаков. – Теперь их не найдешь в воде. Понимаете, он плавал, плавал, да запутался в сетях. Вынул нож, чтобы их разрезать, да по неловкости попал по нитке, которой четки крепились к рукаву.

– Вот беда, они были мне так дороги! – пробормотал Стефан.

Архивариус внимательно посмотрел на Стефана и сделал знак следовать дальше.

Вернувшись домой, Стефан окликнул Антонио, чтобы начать собираться к отъезду, однако того не было. «Наверное, отправился в условленное место на встречу с тем человеком, которого они называли мэтром. Интересно, кто это был?»

Стефан самостоятельно сложил свои рисунки и записи, чтобы передать отцу Гвидо, который должен был забрать их с собой перед отъездом в Рим. Вскоре послышался топот коней, и в комнату вошел отец Гвидо в сопровождении троих помощников.

– Ну как, брат Стефан, успели закончить вашу работу?

– Да, все здесь, к вашим услугам.

Отец Гвидо расположился за столом, рассматривая рисунки.

– Брат Стефан, нет ли у вас чего-нибудь попить? Мы ехали по жаркой и пыльной дороге.

– Разумеется… Но где же этот Антонио, будь он неладен? Куда же он делся? Антонио! Антонио!

Антонио, запыхавшись, вбежал в дом и остановился как вкопанный, увидев инквизитора, сидящего за столом. Он совершенно растерялся от неожиданности и с ужасом глядел на отца Гвидо.

– Антонио, где напитки? Неси их сюда! – сказал Стефан, но Антонио не слышал, не трогаясь с места.

Отец Гвидо поднял голову от бумаг и опытным взглядом окинул Антонио.

– Ну что, сам будешь рассказывать или палача позовем?

Стефан поспешил придти несообразительному Антонио на помощь и воскликнул, гневно указуя на него:

– Этот негодяй отравил меня вчера какой-то негодной рыбой, и я едва не отправился на небеса. Пришлось ему пригрозить, что я сдам его в инквизицию, как отравителя, поднявшего руку на духовное лицо. Пошел вон, болван, и принеси нам вина, разбавленного водой! 

Стефан вытолкал Антонио за дверь.

– Вот оно что, – промолвил отец Гвидо, – а я уж подумал, что ваш слуга по меньшей мере держит в кладовой запрещенные приспособления для ныряния, коль скоро он так испугался. Мне показалось, он с перепугу забыл, где погреб.

– Ничего, я пойду потороплю его, – ответил Стефан и бросился вслед за слугой.

– Ты чего встал, как пень? Отец Гвидо приехал просто забрать мою рукопись. Он сейчас же отплывает в Рим.

– Как, он уезжает? – с облегчением воскликнул Антонио.

– Да, и твое дело – обслужить его с самым веселым видом. Он ничего не имеет против тебя, понял?

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Вы не говорили с отцом Гвидо о чем-то кроме вашей рукописи?

– С какой стати? У меня с отцом Гвидо нет никаких дел, кроме этого, и говорить мне с ним больше не о чем. Бери кувшин!

Стефан вместе с Антонио вернулся в комнату.

– Каково ваше мнение о рукописи, отец Гвидо?

– Замечательно, я возьму ее с собой. Те первые ваши рисунки я сразу же отправил в Рим еще несколько месяцев назад. Кстати, вы ведь тоже отплываете завтра?

– Да, но я плыву другим кораблем. Мой путь лежит через Францию.

– Тогда мне остается лишь отдать вам заслуженное вознаграждение и пожелать приятного пути.

На следующее утро Стефан взошел на корабль и простился с Антонио, который принес в каюту его вещи. Уже был отдан приказ поднять якорь, как к Стефану подошел матрос и передал, что с ним хочет поговорить какой-то человек. Стефан попросил кормчего немного подождать и спустился по сходням. На берегу его ждал незнакомец в одежде рыцаря Мальтийского ордена. Подойдя ближе, Стефан узнал в нем архивариуса.

– Здравствуйте, брат Стефан. Я принес вам ваши четки.

Стефан вздрогнул, узнав голос, слышанный той памятной ночью.

– Как они попали к вам?

– Ударив меня по лицу, они упали мне прямо в руки.

– Спасибо, – ответил Стефан и повернулся, чтобы идти к кораблю.

– Постойте! Это не все. В вашей каюте лежит пакет. Это вам подарок. Но только не вздумайте открывать его при посторонних, не то он сослужит вам плохую службу. Я ведь совершенно не в обиде за тот шрам, который остался от ваших четок. И последнее: о вас наслышан сам приор, и если вы окажетесь на острове, вам будет оказано самое высокое покровительство.

Пройдя в свою каюту, Стефан увидел на кровати небольшой сверток. Стефан развернул его. Перед ним была кипа тетрадей с рукописным сочинением под названием «Погружение в морские глубины с помощью разных приспособлений. Руководство для ныряльщиков с рассказами о несчастных случаях и способах их избежать». «Архивариус, похоже, владеет угадыванием мыслей», – с удовлетворением подумал Стефан. Он спрятал пакет и отправился на палубу, чтобы в последний раз взглянуть на удаляющийся остров.

На палубе стояли другие пассажиры. Внимание Стефана привлек молодой купец, что-то доказывающий английскому дворянину. Стефан подошел поближе.

– Синьор, морской путь, проложенный к югу от Америки, позволит нам дешевле плавать в Индию и Китай!

– Это очень опасно, – недоверчиво покачал головой англичанин. – Я слышать, корабли тонуть без всякой причины. Я слышать, на них нападать морской дьявол.

– Синьор, это выдумки. Вы поговорите с отцом Стефаном – он известный знаток морских тварей. Пусть он нас рассудит.

– А что отец Стефан сказать на это? – англичанин вынес из каюты книгу. 

Стефан взглянул на открытую перед ним страницу. На ней был изображен тонущий корабль, по которому метались испуганные люди. Вторая страница разворота загнулась от ветра, закрывая причину гибели корабля. Стефан отогнул ее и с изумлением увидел собственную гравюру «Осьминог, охвативший щупальцами кадку», только вместо кадки был изображен крошечный корабль. «Надо издать книгу самому, – подумал Стефан, – пора собираться на север!»