Кевин ЧАРГИ (г. Минск, Республика Беларусь)

Моя родная

Люблю тебя, моя родная,

И чувства те не знают края,

Врасплох заставшие меня,

Когда я повстречал тебя.

Тот день храню я вечно в сердце:

Ведь к счастью он открыл мне дверцу.

Как будто встретились в глуши

Две одинокие души.

Я очень счастлив быть с тобою.

От бед от всех тебя укрою,

С лихвою счастьем одарю,

Любовь навеки сохраню.

Люби меня ты так же страстно,

И не настанет день ненастный,

Где ощутим разлуки вкус.

Пусть будет вечен наш союз!

Пустота

Любовь ломает все преграды,

Возводит через рвы мосты

И в стужу лютую не стынет.

И в зной цветут любви цветы…

Так что же может быть сильнее?

Что на пути способно встать?

Вобрать в себя огонь бессмертный

И чувство дивное отнять?

Быть может, смерть? Она бездонна

И состраданья лишена,

От милосердия свободна

И властью сей наделена.

Но не одна она так властна,

Любовь что в силах сокрушить:

Есть враг не менее опасный,

Способный страх сердцам внушить.

У смерти есть сестра родная,

Что старше жизни всей самой.

Страшна! Ей нет конца и края:

Она зовётся пустотой.

Любви огонь в себя вбирая,

Его способна обуздать,

В себе нещадно растворяя,

Надежды сладкие отнять.

Так вот, хочу поднять бокал я,

Чтобы судьба (спасибо ей!)

Лишила нас того страданья,

Хранила нас от встречи с ней!

Холодный ужин

Домой иду я не спеша:

Холодный ветер мышцы сводит,

Тоска с обидой хороводят

На сердце. И кричит душа...

Минул последний поворот,

Душа кричит, а сердце плачет:

Я вновь один, а это значит —

Холодный ужин дома ждёт.

Ключом уныло повернув,

В дверной проём проникло тело,

На кухне на диванчик село,

Слюну голодную сглотнув.

Смотрю бесцельно в потолок:

Кто же теперь меня обнимёт?

Кто лаской мне усталость снимет,

В объятиях спрятав от тревог?

Но отчего же вышло так?

За что мне это испытание?..

Ответом было мне молчание.

Раз — и я снова холостяк!

Я одержим был лишь тобой,

Но больше я тебе не нужен.

И взялся есть холодный ужин,

Глядя бесцельно пред собой...

Осколки льда

Осколки мелкие впиваются в ладонь,

Под кожей в хороводы собираясь,

С собою прихватив любовью раздуваемый огонь,

Под корку льда умело погружаясь.

Души неугомонной так хотелось чувств,

А чувства — как танцор, что ищет пару,

Уставший что от одиночества, чудачеств и безумств

Предаться жаждет сладкому нектару...

Любви неразделённой мне пришлось глотнуть,

Не утоляя жажды, захлебнувшись,

В наивном ожидании любви бессмертной утонуть,

Лишь только вскользь к блаженству прикоснувшись...

Замерзло сердце одинокое моё,

В тоске и горе отыскавши выход,

За разом раз во сне целуя лишь её,

В пучине боли умирая тихо...

Я вырвал из груди осколок льда,

И, плача, сжав его в кулак, взорвал я.

Вот так вот по крупицам разлетается мечта,

От ужаса происходящего сгорая...

Осколки мелкие впиваются в ладонь,

На память шрамы неудачи оставляя,

У входа в сердце мне наращивая бронь,

Тебя из жизни с кровью вырывая...

Опавший лист

Кружишь ты неспешно,

К земле устремившись,

Покинутый древом,

Ненужный ему.

В полёте качаясь,

К земле приближаясь,

Судьбу проклинаешь

За долю свою.

Как лань грациозно

Земли ты коснулся,

От холода ёжась,

От ветра дрожа.

Лежишь ты, несчастный,

Средь братьев умерших —

Конец неизбежен,

И гибель близка.

Всё больше тускнея,

Лежишь, умирая:

Погибла на чудо

Надежда твоя.

И вот ты дождался:

Метлою умело

С дороги уборщик

Сметает тебя.

Лабиринт

Горячий воск мне капает на пальцы

Сквозь кожу, согревая мою кость

Своим дыханием жарким не давая

Мне окончательно замёрзнуть и упасть.

Бреду вперёд, поникнув головою,

Слабость в ногах пытаясь превозмочь.

Но силы неизбежно оставляют,

И вряд ли что-то может мне помочь.

Почти смирившись с участью суровой,

Я продолжаю об одном жалеть,

Пока не довелось мне стать здесь гостём,

По-настоящему не научился жить хотеть.

Ведь, право же, всё было очень просто:

Всего лишь утром солнцу улыбнись

И, позабыв на миг свои печали,

Моментом превосходным насладись.

Душа твоя пускай летит за горы,

А сердце бьётся, словно сто сердец!

Как будто жизнь испил ты из хрустальной чаши…

И не наступит этому конец!

Но разум наш порой — венец абсурда:

Спешим зачем-то глупо поступить.

Раз не умеем мы порой любить имея,

Нам нужно потерять, чтоб полюбить!